Самый крупный и самый сильный из семейства ястребиных — беркут (Aquila chrysaetus). Это наиболее крепко сложенная птица из всех ближайших родичей, ловчая птица среднеазиатских кочевых наездников, герой различных сказаний, оригинал для гербов, эмблема силы и могущества. Длина беркута достигает 80-95 см, размах его крыльев 2 м и более, длина крыльев 58-64 см, хвоста 31-36 см. Первые измерения соответствуют величине самцов, вторые — более крупных самок. У старой птицы затылок, исключая заднюю часть шеи, ржаво-буро-желтый, все остальное оперение белое, на конце весьма равномерного темно-бурого цвета; хвост белый, покрыт черными пятнами или перевязями, на конце черный. Штаны бурые, нижние кроющие перья хвоста белые. В молодом оперении, которое повсюду светлее, светло-бурый цвет распространен до темени и боков шеи; крылья снабжены большим белым зеркалом; хвост серо-белый; штаны очень светлые, часто тоже белые. Вышесказанное относится к наиболее часто встречающейся окраске, и необходимо добавить, что оперение этих орлов необыкновенно склонно к вариациям в цвете.
Беркут живет в высоких горных поясах и чрезвычайно обширных лесах Европы и Азии, но при случае, по Гейглину, долетает до северо-восточной Африки. Этот орел распространен по южной Европе, северной Африке, Скандинавии, по всей России, где она покрыта лесами или скалами, от Урала до Китая и от лесного пояса Сибири до Гималайских гор, по Малой Азии, северной Персии. В западной Европе, во Франции и Бельгии он встречается гораздо реже, чем на востоке и юге; в Великобритании появляется лишь как кочевая птица*; в Швейцарии он, правда, не совсем редок, однако и не часто встречается.
* В Бельгии беркут сейчас не встречается, но в Великобритании гнездится в горах Шотландии.
На юге России представляет собою обычное, а в горах Средней Азии ежедневное явление.
Не избегая крупных лесов, этот орел предпочитает селиться все-таки в высоких горах, охотнее всего на недоступных скалах. Раз избранной местности орлиная чета придерживается особенно настойчиво. Даже зимой не покидает ее, если находит достаточно дичи, за это время аккуратно посещает свое гнездо, словно желая заявить на него свои права. Одни только молодые орлы совершают перелеты или кочевки; они-то главным образом и попадают под выстрелы. Для достижения зрелости, в полном смысле этого слова, орлу нужно много, может быть, 6-10 лет и больше**.
* * На самом деле беркуты достигают половозрел ости в возрасте 4 лет.
До этого времени он летает по всему белому свету, пролетая, быть может, гораздо большие расстояния, чем мы думаем. Оседлым беркут становится лишь тогда, когда он спарится и задумает устроить собственное гнездо. Но и тогда район его жительства еще очень обширен, что вызвано значительными требованиями к пище этой птицы.
Беркуты, сообща промышляя добычу, сообща и съедают ее. Однако трапеза отнюдь не всегда проходит мирно. Лакомый кусочек способен породить ссору между самыми нежными супругами. Охота продолжается приблизительно до полудня; после этого хищники возвращаются к гнезду и выбирают себе укромный уголок для отдыха. Обыкновенно это случается тогда, когда лов был удачен. Беркут сидит тогда долгое время на одном месте с набитым зобом и растрепанным оперением, предаваясь отдыху и пищеварению, обращая, однако, внимание на свою безопасность. Отдохнув, беркут обыкновенно летит на водопой. Утверждают, что для него достаточно уже крови убитой им жертвы, однако каждый пленный орел доказывает противоположное. Он пьет много и, кроме того, нуждается в воде для купанья. При теплой погоде редкий день проходит, чтобы он не делал этого. Утолив жажду и вычистившись, беркут еще раз вылетает на добычу. К вечеру он обыкновенно забавляется, играя в воздухе; с наступлением сумерек осторожно, без малейшего крика, прилетает на место ночлега, которое выбирается птицами всегда с чрезвычайной осторожностью. Такова, в коротких словах, ежедневная жизнь этой птицы.
Только сидя и на лету беркут красив и величествен, походка же его беспомощна и неловка до смешного. Чтобы взлететь с ровной поверхности земли, он, ковыляя, сначала делает пробежку, потом медленно и мощно взмахивает крыльями. Достигнув известной высоты, парит часто целых четверть часа, не делая крыльями ни одного взмаха. На лету, подобно грифам, он распластывает свои крылья настолько, что концы отдельных маховых перьев уже не соприкасаются между собой, тогда как хвостовые перья всегда прикрывают друг друга.
Вид летящего беркута, благодаря ровно срезанному хвосту, представляет собою нечто столь своеобразное, что его никогда нельзя смешать с грифом. Кружащийся в далекой выси хищник, завидев добычу, сначала опускается по спиральной линии, чтобы лучше нацелиться; затем вдруг складывает свои крылья и со свистом стремглав несется на землю в косом направлении, выставив вперед когти прямо на намеченную добычу, и бьет ее обеими лапами. Если добыча не тяжела, он сейчас же вонзает в нее свои когти; если же последняя может нанести ему какой-либо вред, он никогда не забывает нанести ей удар лапой по голове, чтобы одновременно и ослепить, и обезоружить. Мой отец часто видел приемы охоты беркутов, которые и изложил в превосходном описании; поэтому я приведу это описание, хотя только в виде выдержек. "При схватывании добычи, — говорит отец, — он так сильно бьет когтями, что слышен звук удара и видно, как мощно сжимаются пальцы. Обыкновенно он схватывает так, что пальцы одной лапы вонзаются в голову… Когти другой ноги глубоко впились в грудь жертвы. Чтобы держаться в равновесии, беркут широко раскрыл крылья и вместе с хвостом пользовался ими как подпоркой. При этом глаза налились кровью и казались больше обыкновенного, все перья на теле прилегли плотно, клюв раскрыт, язык высунут. В нем была заметна не только чрезвычайная ярость, но и необычное напряжение силы. Жертвы очень скоро расстаются с жизнью под могучими когтями хищника, так как они не способны оказывать ему сопротивление".
Однако он нападает даже на острозубых лисиц. "Горе бедной кумушке Патрикеевне, — совершенно правильно рассказывает Гиртаннер, — у которой не удалась ночная охота и которая, желая промыслить что-нибудь на обед, крадется к беззаботно играющему выводку каменных куропаток, тогда как за ней ужо следит крутящаяся пара орлов! Горе, если, увлекшись охотой, лиса слишком сосредоточила свое внимание на намеченной добыче! Быстро прижав крылья к телу, с широко раскрытыми когтями, царь птиц стрелой и со свистом летит на нее. В то же мгновение он бьет неосторожную плутовку в оскаленную мордочку и таким образом делает безвредными ее острые зубы. Другой лапой он вцепляется в тело своей жертвы, наседает на нее всей силой, удерживаясь при этом в равновесии взмахами крыльев, и затем жестоко начинает разрывать свою жертву, прежде чем она расстанется с жизнью".
Сознание собственной силы увлекает беркута иногда до того, что он решается даже нападать на властителя земли. То, что он налетал на маленьких детей и, если мог, уносил их с собой, вовсе не принадлежит к числу басен*; известны даже факты, что он бросался на взрослых людей, не будучи вынужден к тому обороной или защитой своего гнезда.
* Никакой беркут не в состоянии поднять и унести маленького ребенка.
По этому поводу Нордман рассказывает одну забавную историю. "Голодная и безумно смелая птица кинулась в середине села на большую пасшуюся свинью, громкие крики которой привлекли внимание поселян. Прибежавший крестьянин прогнал орла, который с большой неохотой оставил свою тяжелую добычу и, слетев с жирной спины свиньи, бросился на кота и с этой ношей уселся на заборе. Раненая свинья и окровавленный кот начали ужасный концерт. Крестьянину теперь хотелось освободить и кота, но он не решался подойти без всякого оружия к свирепой птице, почему и поспешил домой за заряженным ружьем. Но орел бросил кота, налетел на крестьянина и вцепился в него когтями; дуэт тогда превратился в трио: попавшийся врасплох крестьянин, жирная свинья и старый кот кричали вместе о помощи. Прибежали другие крестьяне, схватили орла руками и отнесли связанного злодея к одному моему приятелю".
Слишком долго перечислять здесь всех животных, за которыми орел охотится. Среди европейских птиц от него не страдают лишь хищные, ласточки и быстрокрылые певчие птицы, а из млекопитающих, не считая крупных хищников, только большие парно- и непарнокопытные. То, что он не отказывается от мелких животных, считается точно установленным на основании долговременных наблюдений. "Упоминаемое Плинием сказание, — замечает граф фон Мюле, — что Эсхил был убит черепахой, брошенной орлом на его плешивую голову, отнюдь не лишено достоверности. Очень часто случается, что беркут схватывает какую-нибудь наземную черепаху, поднимается с ней на воздух, роняет ее на скалу и повторяет это до тех пор, пока не расколотит ее, после чего он усаживается возле нее и принимается за еду".
Многие животные, которые находят защиту от орла, прячась от него, делаются все-таки его добычей, так как он охотится за ними так долго, что, утомленные, они предаются в его власть. Так, он до тех пор наводит ужас на водоплавающих птиц, ищущих спасения от него в нырянии, пока те от усталости более нырять не могут; тогда орел и хватает их без затруднения. Он не отказывается попользоваться и на чужой счет, допускает вместо себя поработать других хищников, например сапсанов, и заставляет их только что захваченную ими добычу отдать ему. Иногда даже он уносит убитую охотником дичь на глазах у него.
Пойманную, убитую или, по крайней мере, полузадушенную добычу орел, перед тем как есть, сначала поверхностно ощипывает; окончив это, он ест ее с головы. У более крупных птиц он оставляет только клюв. После головы съедает шею, затем уже остальное тело. Кишки не трогает, все же остальное, что только может разгрызть, съедает и переваривает. Так как он, подобно ястребам и благородным соколам, глотает только маленькие куски, то, чтобы съесть половину вороны, тратит около 20 минут. Ест он с большою осторожностью, время от времени озирается и прислушивается. При малейшем шуме сосредоточивается, долго всматривается в то место, откуда донесся шум, и только тогда принимается за еду вновь, когда все успокоится. После еды очень тщательно вычищает клюв. Волосы и шерсть, кажется, для него необходимы: они, по-видимому, нужны ему для прочищения желудка. После полного переваривания пищи шерсть сбивается в клубки, которые орел и отрыгивает в виде погадок, обыкновенно каждые 5-8 дней. Если не давать ему перьев и волос, он проглатывает сено и солому. Кости, охотно глотаемые им, совершенно перевариваются в его желудке.
Беркут начинает гнездиться рано, обыкновенно уже в середине или конце марта. Гнездо вьет в горах преимущественно в больших, сверху прикрытых нишах или на широких карнизах утесов; в обширных лесах он устраивает гнездо на верхушечных ветвях высочайших деревьев. Гнездо, устроенное на дереве, обыкновенно состоит из массивного фундамента из крепких сучьев, которые орел или подбирает с земли или срывает с деревьев, налетая с большой высоты прямо на сухие сучья и в то же мгновение схватывая их лапами. Более тонкие ветви служат наружной обкладкой, прутья и мох — внутренней подстилкой плоского гнездового ложа. Такое гнездо имеет в поперечнике 1,30-2 м с гнездовым ложем в 70-80 см, однако с годами, употребляемое в дело долгое время, оно растет если не в объеме, то в вышину, и поэтому представляет собой поистине массивную постройку. При устройстве гнезда в нише утеса орел меньше заботится о солидности основания. Правда, он и сюда обыкновенно натаскивает большие сучки для складывания из них нижней опоры, после чего продолжает верхнюю постройку вышеописанным же образом; при случае, впрочем, довольствуется более мелкими прутьями.
Яйца беркута сравнительно невелики, круглые, окружены грубой скорлупой и имеют беловатый или серовато-зеленый основной фон, неравномерно покрытый более крупными и более мелкими сероватыми и буроватыми пятнами и точками, часто сливающимися между собой. В гнезде находят 2-3 яйца, но редко более двух птенцов, часто же только одного. Самка насиживает яйца приблизительно пять недель.
Вылупившиеся из яиц птенцы, появляющиеся на свет обыкновенно уже в первых днях мая, бывают покрыты, как и у других хищных птиц, густым серовато-белым шерстистым пухом. Они растут довольно медленно и получают способность летать или немного ранее середины июля, или большею частью в конце этого месяца. Вначале они почти неподвижно сидят на своих плюснах, и о жизни их свидетельствует только изредка ворочающиеся головы. Позднее они временами приподнимаются, возятся много в своем оперении, так как вырастающие перья производят неприятный зуд, время от времени расправляют как бы обрубленные крылья и, двигая ими, делают некоторый намек на попытки летать. Наконец приподнимаются на пальцах, подбегают и отбегают от края гнезда, с любопытством смотрят в неизмеримую глубину или на виднеющихся в голубой выси родителей, пока не научатся вылетать из гнезда и прилетать к нему обратно. Оба родителя обращаются с птенцами с чрезвычайной нежностью. И в особенности орлица тщательно заботится об удовлетворении всех их нужд. Пока они еще малы, она почти не оставляет гнезда, садится на них, чтобы согреть. Вместе с самцом орлица натаскивает обильную добычу, чтобы птенцы не терпели в ней никакого недостатка. В самом раннем возрасте птенцы получают корм, предварительно размягченный в зобу матери; впоследствии она разрывает для них пойманную добычу. Наконец оба родителя начинают носить в гнездо цельную добычу и предоставляют птенцам есть, как они желают, чтобы постепенно приучить их к самостоятельности.
Пока детки маленькие, родители не улетают далеко от гнезда, по крайней мере, самки; напротив, позднее, в зависимости от успешного подрастания птенцов, они улетают на более долгое время и на более отдаленное расстояние; и, наконец, если они достаточно запасли пищи для своих птенцов, то часто пропадают на целый день. Насколько велико число жертв, нужных для поддержания жизни двух молодых орлят, видно из одного сообщения Бехштейна, по словам которого, около одного орлиного гнезда найдены были остатки 40 зайцев и 300 уток. Быть может цифры эти и преувеличены, но все же орлиная чета довольно-таки пагубно распоряжается среди окрестных животных, причем нужно понимать слово "окрестность" в обширном значении его; так, наблюдались случаи, когда орел таскал цапель из-за 20-30 километров. В одном гнезде, к которому 2 июля 1877 года был спущен на веревке охотник Рагг, лежали: еще не загнившая, на три четверти съеденная молодая серна, остатки одной лисы, сурка и не менее пяти зайцев.
Охота на орлов в большинстве случаев возможна только для хорошего ходока по горам и искусного стрелка. В большинстве же случаев орлы даже в ранней молодости, еще издали выказывают необыкновенную осторожность и пугливость. С возрастом недоверчивость орла настолько же увеличивается, насколько развивается в нем понятливость. Он также отличает безвредного человека от охотника, например, без всяких опасений занимается своим грабежом вблизи пастухов, но уже издали летит прочь от вооруженного человека, обыкновенно же относится недоверчиво ко всякому непривычному явлению, почему чаще всего вовремя удаляется от всякой угрожающей ему опасности.
Воспитанные смолоду орлы вскоре становятся ручными и доверчивыми; они так привыкают к хозяину, что скучают по нему, если его нет долгое время, встречают радостными криками, когда он возвращается, и никогда не делают ему вреда. Доверять им, однако, следует так же мало, как и другим хищным птицам. Особенно нужно остерегаться держать в узком помещении и без строгого призора нескольких орлят. У них еще не развито достаточно сообразительности, и они просто по одному только непониманию нападают друг на друга. Один из них после долгой битвы берет верх над другим и начинает совершенно невозмутимо есть побежденного. У старых птиц можно меньше опасаться таких инцидентов и, если помещение их достаточно обширно, к ним можно посадить и более мелких хищных птиц, ловкость которых спасала бы их в случае чего от хищнических наклонностей орлов.
В пище беркуты мало требовательны. Всякое мясо им но вкусу, а шерсть и перья, по крайней мере, не принадлежат к их необходимым потребностям. При всяких условиях жизни они требуют много чистой воды для питья вволю и еще, скорее, для купанья. Орлы очень чистоплотны, не терпят никакой грязи ни на своем оперении, ни на клюве, почему беспрестанно чистятся. При относительно удовлетворительном уходе они выживают в неволе много лет. "В Императорском дворце в Вене, — рассказывает Фитцингер, — по старому обычаю правителей дома Габсбургов несколько столетий подряд содержались в неволе живые орлы, пользовавшиеся самым заботливым уходом. Один прожил гам с 1615 по 1719 год*.
* По всей вероятности, это исключительный случаи или какая-то ошибка. Обычно орлы живут в неволе вполовину меньше, порядка 40-60 лет.
В Шенбрунне в 1809 году околел один орел того же вида, который провел в неволе почти полных 80 лет".
Паллас, а после него Эверсман первые сообщили нам, что башкиры и другие центральноазиатские народы употребляют беркутов для охоты. Во время нашего путешествия по Сибири и Туркестану я сам видел этих огромных ловчих птиц, а от киргизов, которые отдавали этим птицам особое предпочтение, узнал все нижеследующее о приемах этой охоты и дрессировки орлов. Все киргизские охотники, пользующиеся беркутами как ловчими птицами, вынимают их из гнезд возможно более юными и воспитывают с большою заботливостью. Молодой орел кормится на руке и из рук сокольничего, чтобы птица привыкла к нему с раннего детства; позднее, когда орленок еще совершенно не оперится, после каждой еды на голову ему заботливо надевают колпак. Какую-либо особенную дрессировку киргиз не считает нужной и скорее довольствуется приучением птицы к руке и призыву; наследственная привычка дополняет недостающее. Когда орел научится хорошо летать, охотник выезжает с ним в степь, чтобы его сначала натравливать на слабую дичь, именно на байбаков и сусликов. Тяжелая птица, сидящая на руке, одетой в толстую перчатку, скоро утомляет охотника, и он кладет руку на луку седла или на особую подставку, упирающуюся в стремя. Благодаря искусству киргизов пробираться верхом по самым плохим дорогам, верховой сокольничий взбирается всегда на какое-нибудь возвышенное место, откуда открывается большой кругозор. Так он, завидев подходящую дичь, снимает с головы птицы колпак и бросает ее в воздух. Вначале орел выказывает себя довольно неловким, но вскоре приобретает необходимую ловкость, чтобы настичь степного сурка прежде, чем тот достигнет своего жилища. Когда птица поймет свое назначение, ее начинают натравливать на лисиц. Последних охотники вспугивают из их нор, преследуют на лошади и стараются гнать так, чтобы они прошли поблизости от сокольничего, который в нужный момент и бросает им вслед ловчую птицу. Орел поднимается, описывает сначала один или два круга, затем по косому направлению несется на лису и вонзает свои когти в заднюю часть ее тела. Лиса сейчас же изворачивается, чтобы нанести противнику смертельный укус; однако беркут ловит момент и схватывает лису за морду, стараясь по возможности вонзить когти в глаза. Лиса и тут старается спасти свою шкуру и препятствует второму или третьему нападению орла, внезапно бросаясь вместе с орлом на землю и поворачиваясь на спину. Но в ту минуту, когда лиса хочет перевернуться, орел разжимает свои лапы, поднимается на воздух и снова как грозная туча несется над бедной плутовкой, готовый еще раз вонзить свои ужасные когти в голову животного. Такие нападения, сменяемые угрожающим полетом, утомляют лису скорее, чем можно было бы ожидать, и она, наконец, почти не оказывает сопротивления держащей ее птице. В это время подъезжают ободряющие орла ликующим гиканьем охотники и прекращают страдания лисы ловким ударом палицы.
Когда орел достаточно ознакомится с травлей лисиц, сокольничий начинает травить его на волков, которые, как и лисицы, предварительно выгоняются на чистое поле. Не всякий орел решается нападать на этого несравненно сильнейшего хищника, но ловчая птица, хорошо натасканная на лисиц, исполняет это отлично, хотя всегда с большою осторожностью; при этом орел поступает таким же образом, как при вышеописанной травле лисицы. Причинить серьезные повреждения, как это часто бывает с лисицами, волку орел не в состоянии; но едущие вслед охотники во время подобной охоты более чем когда-либо стараются подоспеть к птице вовремя, почему волка, схваченного орлом, обыкновенно можно считать погибшим.
Орла, который бьет страшного волка и без дальнейшей подготовки травит другую дичь, киргиз не продаст ни за какие деньги; ловчая птица, удовлетворяющая более скромным требованиям, в глазах такого охотника стоит двух-трех кобылиц. Одновременно с двумя орлами охотиться нельзя, так как они возбуждаются соревнованием, бросаются друг на друга и бьются не на живот, а на смерть.
Гораздо обыкновеннее применяется в дело орлиное оперение, нежели живой орел. Среди тирольцев и верхнебаварцев некоторые части орлиного оперения употребляются как дорогое украшение. Выше всего ценится так называемый орлиный пух — нижние кроющие перья хвоста, за которые охотно платят 4-10 марок; после него особенно ценятся когти. Очень часто носят на серебряных часовых цепочках клыки благородного оленя, клыки лисицы, когти ястреба или филина, но высшее украшение для такой цепочки орлиные когти. Особенное предпочтение отдается заднему когтю, меньше ценится передний коготь, наконец, дешевле всего слабый коготь самого маленького пальца. У китайцев голова и лапы беркутов служат врачебными амулетами, а маховые перья употребляются на веера и на оперение стрел. У бурят также высоко ценятся маховые и рулевые перья орлов, а монголы приносят их в жертву богам.
Весьма интересно, что среди индейцев Америки господствует то же воззрение. "Они охотно вынимают из гнезд, — говорит принц фон Вид, — взрослого орленка, которого выращивают, а потом пользуются его хвостовыми перьями, которые у них весьма высоко ценятся: одно перо продается за целый доллар. У всех индейских племен Северной Америки перья служат знаками их геройских подвигов, и у большинства такое перо означает одного убитого врага. Орлиное перо, выкрашенное киноварью в красный цвет и с укрепленными на его конце погремушками гремучей змеи, имеет в глазах индейцев большое значение, а именно: оно обозначает в высшей степени заслуженный подвиг в деле конокрадства. Далее индейцы украшают орлиными перьями свои перистые шапки, прикрепляя перья перпендикулярно в ряд на красную суконную тесьму; на верху же устраивается шапочка из мелких перьев. Когда такая шапка надета, красные тесьмы с гребневидными, перпендикулярно стоящими орлиными перьями ниспадают на спине до земли. Индейцы-манданы зовут это украшение, надеваемое в большие праздники, "махеси-акуб-нашка", причем его могут носить только отличившиеся бойцы; такое украшение к тому же и дорого, и обладатель его поменяется им только на лошадь. Я должен только заметить здесь, что на большинстве идеализированных картин художника Котлина. изображающих охоту на бизонов, индейцы нарисованы с подобными украшениями. Это совершенно неверно. Индеец, как на охоту, так и на войну, идет без всякого украшения; только талисман свой он никогда не забывает. Большие перистые гребни носятся, правда, известными предводителями в большом сражении или во время битвы, причем только в редких случаях, на охоте же никогда. Точно так же индейцы прикрепляют часто орлиные перья к своему оружию или же носят их в волосах; крылья же служат им веерами".
Из Энцилопедии "Жизнь животных" по Альфреду Брему.