Кошмар глубин — Blackout. Рассказы тех, кто выжил

К сожалению, в последнее время явно проглядывается тенденция к увеличению числа несчастных случаев, происходящих с подводными охотниками на различных водоемах. Причин этому может быть множество. Рост популярности подводной охоты, и, как следствие, увеличение числа подводных охотников, и развитие средств транспорта и коммуникаций, которые наряду с повышающимся уровнем жизни позволяют многим из нас забираться в совсем уж экзотические места и охотиться в непривычных условиях.

К сожалению, в последнее время явно проглядывается тенденция к увеличению числа несчастных случаев, происходящих с подводными охотниками на различных водоемах. Причин этому может быть множество. Рост популярности подводной охоты, и, как следствие, увеличение числа подводных охотников, и развитие средств транспорта и коммуникаций, которые наряду с повышающимся уровнем жизни позволяют многим из нас забираться в совсем уж экзотические места и охотиться в непривычных условиях.

Многие из нас вынуждены приобретать опыт охоты в новых для себя водоемах самостоятельно. Преодолевая при этом на своем пути множество преград и опасностей, многих из которых можно было бы избежать, если бы охотники имели бы больше возможностей делиться друг с другом знаниями и опытом, полученными ими во время преодоления этих самых «преград и опасностей». И поэтому в последующем я постараюсь посвятить различным аспектам безопасности на воде большое количество статей.

В настоящее время статистика несчастных случаев связанных с водными видами спорта такова:
10% — подводная охота, фридайвинг
13% — дайвинг
27% — купание
1% — водные лыжи и вейкборд
4% — виндсерфинг и кайтсерфинг
4% — водный мотоцикл
29% — другие водные увлечения
12% — пляжные аттракционы

Как можно видеть, подводная охота и фридайвинг стоят на пятом месте, SCUBA-дайвинг на третьем. Конечно же, эти виды underwater activities сильно отстают по смертям от обычного купания и идут практически наравне с гибелью людей на пляжных аттракционах, но все равно статистика заставляет задуматься. Наша задача описать различные категории несчастных случаев и дать определенные рекомендации, которые возможно спасут кому то жизнь.

В этой статье я хотел бы исследовать такое опасное явление как Shallow Water Blackout или «Потеря сознания на всплытии». Причем я практически не коснусь медицинских и физиологических аспектов этого синдрома, поскольку достаточно много материалов об этом уже опубликовано, а опишу его ситуационный аспект. То есть я приведу рассказы трех различных подводных охотников, в разное время и по разным причинам испытавших на себе это, зачастую смертельно опасное, явление. Хочу заметить, что описания всех трех инцидентов полностью правдивы, потому что я лично давно и хорошо знаю двоих «пострадавших», а третий случай произошел со мной самим. Ну и к тому же подобные случаи, увы, не единичны и практически всегда инциденты происходят более-менее схожим образом.

Рассказывает подводный охотник Ковальчук Олег

Это была одна из множества моих поездок в тропики на охоту. В этот раз мы поехали в Индонезию с целью поохотиться на тунцов и больших каранксов. Мы вышли в море примерно в 10:00 и были на месте минут через 40. Примерно в 11:00 я был уже в воде. Место нашей охоты всегда отличалось довольно тяжелыми условиями для ныряния, но часто встречающиеся здесь хорошие трофеи с лихвой окупают все трудности. Основную трудность и опасность при охоте в этом месте представляют собой мощные приливно-отливные течения и большие беспорядочные волны, которые возникают, когда направление ветра противоположно направлению течения.

Вся охота идет на очень интересном рельефе вдоль берега небольшого островка и нескольких скал, отвесные стены которых обрываются до пятидесятиметровой глубины крутыми склонами с небольшими уступами. В условиях постоянно меняющихся течений мы достаточно часто меняем место охоты внутри этого довольно ограниченного hunting site, стараясь все-таки охотиться там, где скалы создают некую тень и защищают нас от слишком уж сильных течений. В этот раз на лодке было пятеро охотников (а это довольно таки много) и мы не могли менять место охоты так часто, как хотелось бы, поскольку слишком много времени уходило бы на сбор всех охотников из воды и выброску на новое место. Поэтому мы меняли место охоты не сразу, как только условия охоты ухудшались, а еще какое-то время старались добыть рыбу, борясь с сильными течениями, относившими нас от облюбованных мест. Это был не слишком удачный день для охоты. На протяжении нескольких часов я раз за разом совершал довольно глубокие нырки (17-22 метра, а порой и до 24-25 метров), но не видел абсолютно ничего достойного выстрела. К пяти часам вечера, не смотря на то, что с утра я чувствовал себя хорошо, начала накапливаться усталость.

Основными причинами усталости были постоянная работа ластами на поверхности и невозможность полноценно отдохнуть, большое количество нырков (к этому моменту на моем Suunto D3 было зафиксировано порядка 70 нырков) и чересчур жесткие для меня ласты C4 Falcon-30 (средняя жесткость), порядком забившие мышцы ног. Температура воды была 27 градусов, прозрачность – порядка 16-17 метров, на мне был 3-мм дайверский гидрокостюм. Я был вывешен на глубину 17-18 метров, на мне был резиновый грузовой пояс с тремя килограммами груза. Сначала я повесил на пояс 4 кг, но когда начал нырять за 20 метров, то почувствовал, что выходить с этой глубины стало тяжело, и поэтому снял с пояса 1 кг.

В пять вечера я вышел на край небольшого плато, которое находилось на глубине примерно 17 метров. Края плато уходили вниз небольшими ступенями шириной 5-7 метров. Я в очередной раз нырнул и повис в воде на глубине примерно 15 метров, как раз над свалом. Через несколько секунд я увидел какое-то движение на одном из уступов расположенном значительно ниже меня. Судя по силуэту рыбы, было понятно, что это группер приличных размеров (обычно я не стреляю групперов), но в этот «пустой» день мне хотелось добыть уже хоть что-нибудь большое. Поэтому я слегка подтолкнул себя ластами и начал, практически не шевелясь, падать вниз. Опустившись до глубины 20 метров, я понял, что группер значительно больше, чем мне показалось сначала. Я оценил его вес примерно в 30 кг. Я направил свое тиковое ружье вертикально вниз и произвел выстрел в голову рыбе. Через секунду (рассмотрев его поближе) я понял, что группер был еще крупнее, чем я думал, а я неправильно определил его размер, потому что он был глубже, чем мне казалось.

В результате я неверно определил дистанцию выстрела. Мой гарпун летел слишком долго и группер, в котором на самом деле было верных 45-50 кг, успел среагировать на звук выстрела и начал движение. Поэтому мой гарпун попал ему не в убойное место сразу за головой, а куда-то позади спинного плавника. Отделяемый наконечник гарпуна надежно фиксировал большую рыбу, но она не была обездвижена. После выстрела рыба сразу же рванулась к ближайшей куче поросших кораллами базальтовых камней, увлекая за собой гарпун и линь. Мой гарпун был привязан не к ружью, а непосредственно к 35-метровому плавающему линю, который вел к большому жесткому буйку. Предвидя возможные проблемы, которые могут возникнуть, если группер уйдет в камни, я, не всплывая, ухватился за линь и, изо всех сил работая ластами, постарался оттащить его в сторону чистой воды, чтобы не дать спрятаться в какой-нибудь расселине. Но он был слишком силен и легко потащил меня за собой. Поняв, что рыба стала меня подтапливать, я сразу же отпустил линь и начал всплывать.

Дорога наверх оказалась неожиданно тяжелой. Впоследствии анализируя произошедшее, я пришел к выводу, что в этом месте вдоль плато шло течение, которое, сваливаясь с края, плавно уходило вниз и тем самым создавало дополнительные проблемы при всплытии. Когда я вышел наверх и попытался сделать первый вдох, большая волна ударила мне в лицо, и довольно много воды попало мне в горло. Я сильно закашлялся и почувствовал боль в гортани и легких, но мысль о большой рыбе, ушедшей в камни с моим гарпуном, не давала мне адекватно воспринимать ситуацию. К этому времени все уже прекратили охоту, и вышли на лодку, которая ждала только меня и была рядом. Я подплыл к лодке, отдал свое ружье и попросил кого-нибудь помочь. Мой местный товарищ Андрэ быстро надел ласты и грузпояс и прыгнул в воду. К этому времени течение стало еще сильнее, и я оставался на месте только потому, что держался за свой буек. Мой линь длиной 35 м, уходивший в воду под углом 45 градусов, был сильно натянут. Когда Андрэ подплыл ко мне, я объяснил ему, что случилось, и попросил помочь достать рыбу. Мы договорились, что будем нырять по очереди, страхуя друг друга. Какое-то время мы висели, держась за буек, а потом одновременно поплыли вверх по течению.

Нам нужно было зайти выше, что бы при нырке нас снесло примерно в то место, где сидел группер. Андре нырнул первым и быстро пошел на дно, я нырнул чуть позже и остался страховать его примерно на 10-12 метрах. Андре упал на 20 метров и завис там, осматривая дно. Потом он развернулся и начал всплывать. Мне было видно, как он попал в полосу идущего по дну плато нисходящего течения и его всплытие замедлилось. Потом он прошел течение и быстро вылетел на поверхность. Я страховал его на последней фазе всплытия. На поверхности Андре сказал мне, что линь запутан очень сильно и, по его мнению, надо отрезать гарпун, поскольку вытащить рыбу явно не удастся. Я согласился и сказал, что сейчас я все сделаю. Мы еще раз скатились вниз по течению и начали восстанавливать дыхание.

Примерно через 4 минуты отдыха я дал знак Андре, и мы опять пошли на ластах вверх по течению. Зайдя выше нужного места, я расслабился на несколько секунд, чтобы сбить пульс, и быстро нырнул. Андрэ меня страховал. Нырять было тяжело, так как усилившееся течение здорово сносило в сторону и приходилось плыть по диагонали, что значительно увеличивало расстояние, которое было необходимо пройти. Я упал на двадцатку, на секунду остановился, а потом пошел еще ниже к подножию поросших кораллами камней, за которые и запутал линь мой группер и между которыми он очевидно спрятался. Я коснулся дна на глубине 24.6 м и пошел по линю. Мне все-таки было жаль терять большую рыбу и свой гарпун, поэтому я решил проверить, за что именно запутался линь. Возможно, у меня были шансы освободить линь от зацепов и попробовать вытащить группера уже с поверхности. Я прошел вдоль линя и убедился, что он запутан в кораллах самым невероятным образом, и на этой глубине в условиях усиливающегося течения освободить его невозможно. Тем более что линь был запутан на всем протяжении большого нагромождения камней, диаметр которого составлял примерно метров 7-8.

Я дошел до конца линя, увидел щель, из которой торчал мой гарпун и начал всплывать. Всплытие было тяжелым, но я уже был готов к понижающемуся течению и вышел наверх без какого-либо особого дискомфорта. Потом Андре нырнул еще раз на 20 метров и снова сказал мне, что надо резать линь. Пытаться вытащить рыбу слишком рискованно. Я промолчал и начал готовиться к нырку. К этому моменту я устал еще сильнее и никак не мог привести дыхание и пульс в норму. К тому же у меня появилось некое ощущение психологического дискомфорта, больше всего похожее на нехорошее предчувствие надвигающейся опасности. Тем не менее, нырять было нужно, и я старательно дышал, стараясь настроиться на спокойный лад. Мне это удавалось не очень, поэтому я отдыхал на поверхности необычно долго. Целых 7 минут. В конце концов, я понял, что отдыхать дольше бессмысленно и, отцепившись от буйка, пошел вверх, заранее вытащив нож из ножен и зажав его в руке. Андре последовал за мной. Дойдя до места, я нырнул.

Упав на уже привычные 25 метров я решил отрезать линь как можно ближе к гарпуну и опять пошел вдоль дна к расселине, из которой торчал мой гарпун. Дойдя до гарпуна, я с сожалением перерезал линь, а потом совершил необъяснимый поступок. Я схватился за гарпун и уперевшись обеими ногами в кораллы со всей силы потянул гарпун на себя. Я довольно тренированный и физически сильный человек: мне удалось со второй попытки все-таки выдернуть ослабевшего группера из его укрытия. Я быстро подтянулся по гарпуну и нанес ему два удара своим стилетом в убойное место сразу позади головы. Он дернулся и затих. Я понимал, что мне нельзя бросать рыбу, так как теперь она не удерживается линем, и я ее больше не найду так как течение однозначно унесет ее на большую глубину. Я попытался оторвать его от дна и потащить вверх, но он был слишком тяжелый и имел очень большую парусность. И в этот момент я вдруг понял, что, похоже, я все-таки доигрался. Не было ни позывов на вдох, ни резких диафрагмальных контракций. Я просто, почему-то совершенно ясно понял, что сам я не всплыву. Я сразу же бросил рыбу, свободной от ножа рукой сбросил пояс и быстро пошел наверх. Начав всплывать, я успел удивиться тому, что не испытываю страха и отнес это за счет того, что меня на полдороге должен был встретить страхующий. Это последнее, что я помню.

Сознание вернулось ко мне уже на лодке. Я лежал без маски, ласт и гидрокостюма на палубе и судорожно кашлял. Очень сильно болели грудь и горло, а изо рта при кашле вылетали небольшие кровавые сгустки. Ничего из того, что было между этими двумя моментами, мне не удалось вспомнить даже по прошествии долгого времени. Андре потом рассказал мне, что, увидев меня всплывающим с глубины, сначала не заподозрил ничего необычного. На мне был черный костюм, поэтому отсутствие черного резинового пояса не бросалось в глаза. Андре понял, что дело плохо, когда на глубине 8-10 метров одновременно произошли две вещи: меня начали бить сильнейшие судороги, заставлявшие сокращаться всю верхнюю часть моего тела, и из разжавшейся руки выпал нож, который я зачем-то потащил с собой наверх. Андре устремился ко мне на помощь, но я был без грузпояса и к этому моменту набрал столь высокую скорость и инерцию, что вылетел на поверхность сам, до того как Андрэ успел подплыть и вытолкнуть меня. Андре подхватил меня, до того как я опять ушел под воду, перевернув лицом вверх, положил к себе на грудь и потащил к лодке, крича о помощи. Ребята сразу же попрыгали в воду и помогли втащить меня на лодку. Почти все это время у меня продолжались судороги. Искусственное дыхание делать не пришлось, поскольку как только меня вытащили на палубу и сняли гидрокостюм, я сразу же пришел в себя и начал дышать. Дыхание какое-то время оставалось неглубоким, но хриплым, оно сопровождалось кровяными выделениями изо рта, но потом прошли и эти симптомы.

Еще из неприятных последствий можно упомянуть продолжавшуюся в течение недели боль в легких, которая давала о себе знать при малейшей попытке надавить на грудь или расправить плечи, и периодически возвращающееся кровохаркание. Так же здорово мешало то, что при малейшей физической нагрузке тут же появлялась тяжелая одышка.

Вернувшись в Москву, я прошел обследование у врача пульмонолога, в результате которого были выявлены явно видимые на томограмме повреждения в альвеолярных тканях легких. Ну и соответственно, мой врач настоятельно рекомендовал мне в течение как минимум 4-х месяцев воздерживаться от охоты и фридайвинга.

Рассказывает подводный охотник Калабин Антон

Это случилось во время охоты, которая проходила около острова Нуса Пенида в Индонезии, недалеко от острова Бали. Мы, в компании местных охотников, охотились на каранксов и тунцов методом сплава. Шестеро охотников, четверо русских и два индонезийца, мы сплавлялись над подводным плато, поверхность которого располагалась на глубине 10-17 метров. Плато заканчивалось резким обрывом до глубины 35-40 метров. Так как мы охотились в этом месте не первый раз, то уже хорошо знали, что нырять за плато – бессмысленно, потому что «рыбы нет». При данной скорости течения (примерно 2 м в секунду) у нас была возможность нырнуть один, максимум два раза, за то время, пока течение пронесет нас от точки старта до края плато.

В этот раз, перед тем как начать нырять, мы увидели, что ситуация с течениями достаточно сложная – примерно сразу после окончания плато несущее нас «охотничье течение» встречалось с другой мощной струей. Такие места можно легко отличить от остальной массы воды по множественным хаотичным коротким волнам, направление движения которых определить просто невозможно и стихийно возникающим то там то-сям водоворотам. Теперь-то я знаю, что это места, где образовались нисходящие потоки воды. Места выхода на поверхность восходящих потоков, напротив, отмечены ровной гладью воды, где нет даже ряби, образованной ветром.

Во время очередного захода я зарядил ружье очень быстро и закончил первый нырок достаточно далеко от свала. Так как нырок был достаточно коротким, я решил, что продышавшись полторы-две минуты, вполне успею сделать второй. Так я и действовал. Во время второго нырка я чувствовал себя комфортно. После недели охоты я был в хорошей форме и успел отдохнуть и «продышаться» после первого непродолжительного нырка. Сам нырок тоже проходил во вполне комфортных условиях. Я не шевелясь, и не тратя лишних сил, скользил в толще воды по течению, которое несло меня как раз на уровне нейтральной плавучести на глубине примерно в 12 метров на расстоянии двух-трех метров от дна. Для справки: температура воды была 26 градусов, видимость под водой достигала 30 м., на мне были 3 мм. охотничий гидрокостюм и грузовой пояс с 3 кг. грузов. Я охотился со 160 см. тиковым ружьем, гарпун был пристегнут к 27-30 метрам плавающего линя, который, в свою очередь, к 5 метрам резинового амортизатора который, в свою очередь крепился к большому пенопластовому бую.

Дальше все воспринималось мной так, как будто происходило во сне. Я увидел, что плато скоро заканчивается, однако, так как нырнул относительно недавно и чувствовал себя очень уверенно, решил продолжить сплав вдоль дна немного подольше. Я плавно проплыл над свалом. Крупной рыбы по-прежнему не было, и я решил оглядеться. Край свала был уже метрах в 10 позади меня и, что удивительно, слегка надо мной. Я посмотрел на свой дайв-компьютер и увидел цифру 20 на глубиномере. Так как я сталкивался с drop-off current (понижающимся течением) уже не первый раз, то отреагировал на это на уровне рефлекса: небольшая порция адреналина пошла в кровь, и я начал интенсивно работать ластами (туловище уже было в вертикальном положении). Тело работало само по себе, мозг не спеша начал обдумывать, сколько раз еще мы успеем сплавиться до заката.

Приблизительно через 20 секунд (примерное время всплытия с 20 метровой глубины) в слегка закапсулировавшийся мозг поступил легкий укол тревоги, тот вышел из полусонного состояния и я снова посмотрел на свой дайв-компьютер. Пару секунд я осмысливал то, что увидел. Я продолжал на полную катушку работать ластами. Однако компьютер показывал прежние 20 метров. Стало понятно, что сила и скорость нисходящего течения гораздо больше, чем все, с чем мне приходилось до этого сталкиваться. Мало того, течение явно было достаточно широким, так как даже при такой хорошей видимости никаких зрительных границ его не наблюдалось. Руки привычно потянулись к линю – подтягиваться по линю, наверное, самый экономичный и быстрый способ подняться с глубины. Тут до меня дошло, что при использовании амортизатора это не самая хорошая идея. Мало того, я, находясь на двадцатиметровой глубине, мог видеть перед собой практически весь линь – амортизатор под воздействием течения растянулся практически в четыре раза.

Ситуация критическая. Не переставая грести, я сбрасываю пояс. Минутное колебание: что делать с ружьем? Вроде бы положительная плавучесть ружья должна помогать. Соображаю, что сейчас гораздо важнее то, что ружье будет парусить и помогать не мне, а течению – выпускаю ружье из рук и гребу настолько мощно, насколько могу. Широкие, мощные движения ластами. Пульс бьет в голову как кувалда. Последние несколько метров я не помню. Как мне сейчас кажется, я на какие-то мгновения пришел в себя где-то за метр до поверхности и успел подумать, что на верху сильная волна и после всплытия мне будет совсем тяжело.

Наконец, выныриваю. Пытаюсь отдышаться. Практически сразу накатывает слабость. Находясь в слегка шизоидном состоянии, я как бы со стороны наблюдал за собой и своими ощущениями. Эмоций особых не было. Был просто академический интерес узнать, чем же все это закончится?

С одной стороны, на организм накатывали волны апатии, и тело совершенно точно было готово сдаться и умереть. С другой стороны мозг продолжал бороться за жизнь и отдавал телу приказы дышать. Но отдышаться я не мог физически. Дыхание хоть и частое, но очень прерывистое. И четкое ощущение того, что меня тянет вниз и для того, чтобы оставаться на плаву, нужно реально напрягаться. На что просто нет сил. Продолжая дышать как чахоточный больной, оглядываюсь в поисках своего буйка. Его не видно вообще. Однако недалеко, метрах в 20-30 от меня вижу буек своего индонезийского друга, Тойоты, который шел в воду сразу за мной. Вот только незадача – буек занят. Тойота навалился на него животом и дышит примерно так же как я. Наверное, ему тоже сейчас не легко. Понятно, что добром на буй он сейчас не пустит даже лучшего друга. Остается только заняться аутотренингом, постараться унять сердцебиение и хоть как-то успокоить дыхание. За те 10-15 минут, что пришлось ждать прихода лодки (реально было время пожалеть, что сегодня у нас 6 охотников на одну лодку), мне удалось немного успокоить организм и удержать под контролем накатывающую апатию. Все это время пришлось достаточно активно подгребать ластами – вдохи продолжали оставаться очень поверхностными, и из-за полупустых легких плавучести явно не хватало.

Еще одно неприятное открытие я сделал, когда выбрался на лодку – весьма обильно отхаркивалась кровь. Позже ребята рассказали, что наш индонезийский товарищ, которого подобрали первым, напугал тех, кто в этот момент был в лодке, тем, что маска, одетая на его лицо, изнутри была вся в крови. Только когда он ее снял, стало понятно, что никаких внешних повреждений у него на лице нет, а кровь появилась из-за того, что он выдохнул носом во время того, как в легких была кровь.

Примерно через 15-20 минут мы с Тойотой наконец-то, немного отдышались и перестали плеваться кровью. Еще минут через 20 мы почувствовали себя вообще хорошо и, посмотрев на рыбу, которую одну за другой вытаскивали наши товарищи, решили опять идти в воду. К счастью, недавнее происшествие не очень сильно повлияло на наши умственные способности и мы быстро осознали, что нырнуть дольше, чем на 30 секунд для нас сейчас абсолютно нереально. И больше в воду не лезли.

Общие последствия этого происшествия оказались такими: ярко выраженная слабость в первые два дня после происшествия: любая физическая нагрузка, даже простой подъем по лестнице на 1 этаж по ступенькам, вызывала сильную отдышку и кровохарканье. Так как физических нагрузок я себе после этого не давал достаточно долго, берегся, то больше никаких неудобств не ощущал.

В следующий раз я поехал на охоту через полтора месяца. Чувствовал себя хорошо. В первый день разныривался, нырял аккуратно, на ластах за дельфинами не гонялся. Никаких негативных эффектов не было. На второй день охоты на первом же нырке после второго вдоха-выдоха понял, что в данном месте ловить не чего и быстро поплыл к лодке. Уже в лодке понял, что так напрягаться не стоило – опять стал отхаркивать кровь и почувствовал слабость. Оставшееся время в этот день я пытался нырять в «бережном режиме». Кровотечения больше не было, задержка держалась на уровне 40 секунд. Следующая охота была еще через 2 месяца. Так как больше никаких рекордов я ставить не пытался, то никаких негативных эффектов не было. Хотя нырял достаточно глубоко и с нормальной длительностью: вода 17, костюм 5 мм, глубины до 20, длительность до 2-х минут, 10 дней охоты с парой-тройкой дней отдыха.

Рассказывает подводный охотник Олег Гаврилин

Олег Гаврилин

Я впервые лично познакомился с blackout, а заодно и samba несколько лет назад. Это было совсем на заре моей охотничьей карьеры. В те времена я уже умел убивать рыбу, попробовал нырять кое-где в теплых морях и даже успел окончить курсы по фридайвингу. Но особо глубоко я тогда еще не нырял. Как мне помнится, охотиться тогда я мог на глубинах 12-13 м, донырнуть в принципе мог и до 16-17 м, но там мне было очень некомфортно, и я мог провести на этой глубине буквально 1-2 секунды. Но прогресс был очевиден, и я был рад любой возможности попасть на незнакомый водоем и понырять в новых условиях. К сожалению, работа не всегда позволяла исполнять эти мечты. Но я прикладывал все усилия. На майские праздники мне с семьей удалось буквально на 4 дня вырваться в Египет (Шарм-Эль-Шейх). Я знал, что там запрещена охота, но это меня не пугало, так как я собирался просто понырять.

Поездка с самого начала складывалась не очень удачно. Мы должны были вылететь из Москвы в четверг в обед и прибыть на место в этот же день вечером. Ну а в пятницу я планировал, как следует выспаться и, не завтракая, пойти понырять. Суровая реальность внесла свои коррективы в мои планы. Мы заранее прибыли в аэропорт, зарегистрировались, сдали багаж и прошли паспортный контроль. Но как только мы пересекли границу (зеленую линию) и пути назад уже не было, по громкой связи было объявлено, что вылет нашего самолета задерживается на час, потом еще на час и еще. Поэтому мы провели в зоне Duty Free более пяти часов. Ну а поскольку девать это неожиданно появившееся время нам было абсолютно некуда, мы потратили его на дегустацию различных крепких алкогольных напитков в изобилии продававшихся здесь же по весьма привлекательным ценам. В результате переноса вылета почти на 5 часов и многочисленных задержек по прилету стоит ли говорить, что в свой отель мы попали уже под утро, и прилично выпивши.

По всем этим причинам на следующий день я проснулся с плохим самочувствием и тяжелой головой. В нормальной ситуации я, пожалуй, повременил бы с нырялкой, но здесь я понимал, что время моего пребывания на море и так ограничено короткими выходными, да еще и полдня было потеряно из-за отвратительной организации поездки туроператором. Поэтому я обреченно выпил таблетку от головной боли, запил ее минералкой из минибара и пошел нырять. Благо идти нужно было метров 150 максимум. Наш отель находился прямо на берегу Красного моря. А берега в Шарме, если кто был, — это просто мечта фридайвера, ну или охотника. Риф начинается прямо от берега. На протяжении 20-30 метров от берега он понижается до трех метров, а затем резкими вертикальными уступами уходит до очень большой глубины. Вода была довольно прохладной, примерно 24 градуса. Но припекало солнце, и практически не было ветра. На мне были штаны от 3-мм. охотничьего гидрокостюма, лайкровая майка сверху и резиновый грузпояс, на котором было примерно два грузика по 800 гр. И композитные ласты Sporasub Radical. Я не стал пробираться через мелкий риф, а вышел на гостиничный понтон, который заканчивался как раз там, где начинались глубины, и пошел в воду с него. Это была моя первая поездка на Красное море, и я был поражен безумно прозрачной водой. Как я сейчас думаю, прозрачность была порядка 25-30 метров, а может и больше. На тот момент я не видел ничего подобного ни на одном из водоемов, на которых мне доводилось нырять, хотя я уже бывал на Карибском море и в Индийском океане.

Первые нырки дались очень тяжело. Мучительно хотелось дышать, и слегка болела грудь. Очевидно, это происходило из-за того, что я слишком уж быстро пытался прийти в форму и старательно «надувался» во время каждого вдоха на поверхности. Я не мог комфортно нырять глубже, чем на 8 метров. Но постепенно красивейшие подводные пейзажи, полное одиночество (я на ластах ушел в сторону от толпы отдыхающих туристов) и единение с морем успокоили меня, я избавился от дискомфорта и начал нырять глубже и дольше оставаться под водой. Слабенькое течение тащило меня вдоль рифа, и я мог, нырнув на нужную мне глубину, практически без усилий дрейфовать сколько мне угодно и любоваться подводными красотами. Постепенно я увеличил «рабочую» глубину примерно до 16-17 метров, а продолжительность нырков до 1,10 – 1,20 мин. Я чувствовал себя великолепно, но со временем начал появляться некий дискомфорт. Во-первых, я все-таки был охотником, к тому же начинающим, и мне хотелось деятельности, а не расслабленного фридайва, а во-вторых, я начал замерзать. Очевидно, по этим двум причинам я, сам того не замечая, увеличил частоту нырков и начал двигаться значительно более интенсивно, в том числе и под водой.

Начали появляться первые признаки усталости (я был еще недостаточно тренирован и ничего не ел со вчерашнего дня) и нырять хотелось все меньше. Но я осознавал, что в следующий раз я попаду на море не ранее, чем через несколько месяцев и поэтому оставался в воде чтобы «наныряться впрок». Но еще минут через 15 я понял, что на первый раз хватит и надо как минимум выйти на берег, для того чтобы согреться и что-нибудь съесть. О том, что, находясь в воде долгое время можно здорово обезводиться и поэтому нужно много пить, я тогда понятия не имел. Короче говоря, продолжать нырять хотелось все меньше, и я искал повод, чтобы пойти на берег.

И вот повод нашелся. Метрах в 60-70 от меня на поверхности моря бултыхалась кучка туристов в масках, трубках, ластах и как водится спасжилетах. Вынырнув в очередной раз, я услышал какой-то возбужденный гомон и увидел, что они призывно машут руками, призывая всех остальных подплыть к ним и посмотреть на что-то интересное. Я сразу же решил, что это и есть достойный повод прервать нырялку, и быстро поплыл в ту сторону. Доплыв до снорклеров, я посмотрел вниз. Где-то на глубине 15-16 метров над свалом шла большая морская черепаха. Окружающие меня туристы восторженно тыкали в ее сторону руками и показывали друг другу большие пальцы в знак восхищения. Я, преисполнившись презрения к этим «верхоплавкам», решил показать им, как ныряют бравые русские парни и, толком не отдышавшись и не приведя пульс в порядок, быстро догнал черепаху по поверхности и, поравнявшись с ней, сделал паузу в 20 секунд, чтобы хоть немного успокоиться и сделать 2 глубоких вдоха, и нырнул.

Мне пришлось приложить приличные усилия для того, чтобы догнать черепаху, которая успела сместиться, пока я донырнул до горизонта, в котором она шла. Сначала я хотел схватить черепаху за бока, подальше от ее, выглядевшего довольно опасным, клюва, и поднять ее наверх, чтобы показать туристам. Но черепаха оказалась значительно крупнее, чем я предполагал, глядя на нее с поверхности, и неожиданно сильной. Она легко преодолела мои попытки поднять ее на поверхность и, немного ускорившись, продолжила свой путь. Тогда я решил не отпускать ее и какое-то время просто покататься на ней. Тем более что, наверное, с поверхности я и в таком виде выглядел вполне импозантно. В те не столь уж далекие времена я был полным идиотом, и меня действительно интересовало то, что посторонние люди думают о том, как я ныряю. В результате мы так и поплыли дальше. Легкий дискомфорт, вызванный погоней и попытками поднять черепаху, быстро прошел, и я совершенно расслабленно скользил в толще воды, озираясь по сторонам. Я чувствовал себя великолепно и был готов висеть на черепахе сколько угодно долго. Помню, я даже удивился тому, что в принципе я не очень хорошо подготовился к этому нырку и, наверное, уже давно должен был бы почувствовать позыв на вдох, но его все не было. Высокая прозрачность и как следствие хорошая освещенность создавали иллюзию того, что я нахожусь на небольшой глубине. Вокруг плавало множество рифовой рыбы, что тоже отвлекало меня от проблем позиционирования себя во времени и пространстве.

Все было замечательно. Ровно до тех пор, пока я не услышал писк дайв-аларма своего Suunto Mosquito. Сначала я даже не понял, что это раздался за звук, поскольку до этого мне не часто приходилось нырять не в полностью одетом гидрокостюме, а при одетом капюшоне этот тихий дребезжащий звук совсем не слышен. Еще через 3 секунды я сообразил, что надо бы посмотреть на прибор. Для этого нужно было одной рукой отпустить черепаху. Что я и сделал, поскольку по моим внутренним ощущениям нырок получился довольно таки долгим, да и я, в общем-то, уже добился всего, чего хотел, и можно было со спокойной совестью идти на берег. Я отпустил черепаху, поднес прибор к глазам и попытался определить, какой из двух алармов сработал: аларм по времени или аларм по глубине. На самом деле, я давно уже не нырял на море и поэтому совершенно не помнил, какие значения у меня были установлены. Показания прибора меня не то чтобы потрясли, но неприятно удивили. Если длительность нырка в 1,40 мин еще можно было как-то перенести, то глубина в 19,2 м меня неприятно удивила. Напомню, что я тогда только начинал учиться нырять глубоко и до сих пор еще не был глубже 18 метров.

Основной неприятностью было не то, что я оказался на этой глубине, а то, что я оказался там неожиданно для себя. И тут я сделал самую большую ошибку за этот и так уже до предела насыщенный ими день. Я посмотрел вверх и увидел далеко-далеко вверху силуэтики плавающих по поверхности людей, показавшиеся мне крохотными. Высокая прозрачность снова сыграла со мной злую шутку. Если бы вода была мутнее, то я бы не видел их столь отчетливо, и у меня не возникло бы ощущения огромности разделяющего нас расстояния. У меня сразу же случился приступ паники, и я изо всех сил рванулся вверх, даже не подумав о том, чтобы сбросить пояс. Я плыл к поверхности, продолжая смотреть вверх. Конечно, это тоже было в корне неправильно, поскольку задранная голова включала в работу лишние группы мышц и создавала дополнительную парусность. Ну а то, что я продолжал видеть, что, несмотря на все мои усилия, расстояние сокращается слишком уж медленно, еще больше усиливало и так уже неконтролируемую панику. Когда я достиг глубины примерно 12 метров, у меня начались позывы на вдох, которые все усиливались и даже вызвали неконтролируемые диафрагмальные контракции похожие на те, которые бывают при приступах рвоты только значительно более сильные и частые.

После десяти метров ситуация стала еще хуже. Позывы на вдох стали еще более нестерпимыми, в горле и деснах появилась сильная боль и я, наверное, окончательно потерял контроль над собой. Последнее что я помню из этой фазы нырка, так это то, что я начал помогать себе руками, загребая ними над головой какими-то движениями, напоминающими и брасс, и «собачий» стиль плавания одновременно, и то, что я был готов (а может быть и пытался) закричать от нестерпимого ужаса перед неминуемой смертью, и сильной боли в горле и груди. Далее мои воспоминания прерываются и вновь начинаются в тот момент, когда я уже на поверхности пытаюсь вдохнуть столь желанный воздух, но у меня это не выходит. Очевидно, дыхательное горло уже было спазмировано, и я не мог полноценно дышать, но жажда жизни была столь сильна, что я, превозмогая сопротивление гортани с хрипом, буквально заглатывал воздух маленькими глоточками. Я хорошо помню состояние полной безысходности, когда я уже вроде бы вышел на поверхность, к воздуху, но вдохнуть, никак не получалось.

Теперь я понимаю, что если бы на поверхности были бы хоть какие-то волны, то я, скорее всего не смог бы удержаться и утонул, но мне повезло — в этот день стоял полный штиль. В какой-то момент мне удалось справиться с асфиксией, и я все-таки смог сделать небольшой вдох и чуть более глубокий выдох. В голове, казалось, начало проясняться, но зато, как только я вдохнул, у меня начались очень сильные судороги всей верхней части тела. У меня тряслись голова, руки и весь торс. Ног я не чувствовал совершенно. К этому моменту я уже худо-бедно мог дышать, с трудом пропихивая воздух через сжатую гортань, но судороги были столь сильны, что возникла реальная опасность утонуть, потому что я банально не мог держаться на воде. Сначала судороги были очень частыми, сильными, но амплитуда движения моего тела была невелика. Но с каждой секундой амплитуда все увеличивалась. Как ни странно, это помогло мне контролировать себя. Я начал как бы успевать встраиваться в сторону движения судороги и пока продолжалось сокращение, допустим руки, я успевал сделать один гребок и как минимум удержать себя на поверхности. Таким вот образом я поплыл к недалекому берегу. Ноги меня по-прежнему не слушались. Руки и голову сотрясали судороги, но я уж мог хотя бы направлять себя туда, куда хочу. И я по-собачьи (по-другому я не мог) поплыл к берегу. Все неприятные симптомы исчезли еще до того, как вышел на берег. Из неприятных ощущений осталось лишь легкая боль в горле, жжение в верхней части легких и сильная боль в левой икроножной мышце.

Уже выйдя на берег, я обратил внимание, что на одной из лопастей (видимо на той, которая как раз и была на левой ноге) появилась поперечная трещина. Наверное, в какой-то момент я приложил столь большое усилие, что потянул мышцу на ноге и крепкая лопасть просто не выдержала. Других последствий не было. Я провел на берегу примерно минут 40, греясь на солнце, попивая минералку и обдумывая случившееся. Очень скоро я пришел к выводу, что если я прямо сейчас не пойду в воду и не попробую еще раз достичь этой же глубины, то на подводной охоте видимо придется ставить крест. Я больше не смогу нырять на приличные глубины. Надо так надо. Я опять надел ласты и пошел в воду.

Некоторое время я потратил на поиск подходящей точки для своего нырка. Наиболее правильным мне показалось нырять рядом с большим пластиковым буем, обозначавшим зону безопасности отельного пляжа. Он был заякорен примерно на двадцатиметровой глубине. Я продышался, держась за буй, и быстро нырнул на 8 метров. Я какое-то время висел в воде, прислушиваясь к своим ощущениям. Все было нормально. Следующим же нырком я упал на 19 метров. На всплытии я контролировал свое положение, глядя на якорный канат, и ни разу не взглянул наверх. Всплыл я абсолютно нормально. Следующим нырком я упал на 20 метров и опять всплыл вдоль каната, не глядя наверх. В завершение этого дня я нырнул на те самые 19,2 метров и лег на дно. Через 10 секунд я оттолкнулся от дна и посмотрел наверх. Опять та же картина: крохотные люди на поверхности, явно видимые даже с этой глубины облака на небе и ощущение огромного расстояния, отделяющего меня от поверхности. Сразу же начала подступать паника и даже слегка заболела растянутая мышца на ноге. Но я уже видел это и знал это ощущение и поэтому быстро справился с собой и пошел наверх. Это всплытие показалось мне чуть более долгим, чем предыдущие, но не более того. Таким образом, явно обозначившийся страх глубины был сломлен и я в последующие дни начал уверенно нырять на такие же и большие глубины.

Итак, три blackout’a случившиеся с разными людьми. К счастью, все трое выжили и смогли рассказать нам о том, как это все происходило. В своем анализе я не буду учитывать такие трудно формализуемые параметры как опытность, физические кондиции и текущее состояние охотников. Я попытаюсь дать анализ ситуаций и различных факторов, комплекс которых и привел охотников на грань жизни и смерти, и постараться понять, какие именно поступки или условия, скорее всего, послужили причиной наступления blackout’а различной степени тяжести.

На первый взгляд все три случая различны. Но простое статистическое исследование позволяет выявить ряд закономерностей. Для простоты восприятия можно составить некое подобие таблицы, в которую будут внесены некоторые известные нам факторы.

1. Олег и я на момент совершения нырка испытывали усталость. Антон нет.
2. Олег и я имели некую неожиданную для самих себя сверхмотивацию совершить этот нырок. Олегу нужно было вытащить большую рыбу, а мне удивить своей глупой удалью совершенно посторонних людей. Антон снова нет. Для него это был рядовой нырок.
3. Я и Антон в завершающей фазе нырка столкнулись с неожиданными условиями (для Антона неожиданным оказалось сильное понижающее течение, забросившее его на большую, чем он рассчитывал глубину, а для меня неожиданностью оказалось то, что я так же случайно оказался на неизведанной до этого глубине и очень прозрачная вода, давшая мне возможность при одном взгляде наверх оценить то, насколько большое расстояние мне предстоит проплыть), которые спровоцировали у нас приступы паники. Для Олега это был уже второй нырок с такими же условиями, и ничего неожиданного не было.

Далее идут факторы присущие всем трем ныркам.

4. Во всех трех случаях присутствовало явное нарушение плана нырка. Олег собирался отрезать линь и всплыть, но сделав это, он полез вытаскивать группера из расселины. Я хотел схватить черепаху и всплыть вместе с ней, но когда это не удалось, почему-то решил продлить свой нырок и покататься на ней. Антон планировал дойти до края плато и всплыть, но также решил продлить свой нырок, за что быстро поплатился, как и все остальные.
5. Все трое охотников были уверены в себе и спокойны буквально до самых последних мгновений перед всплытием. То есть до наступления некоего момента «Х» все чувствовали себя комфортно и уверенно.
6. Ну и наконец, все трое после наступления момента «Х» мгновенно осознали, что ситуация вышла из-под контроля, условия пребывания под водой изменились в худшую сторону под воздействием тех или иных факторов (причем появление этих факторов является последствием поступков самих же охотников), и что всплытие, будет очень и очень тяжелым и опасность наступления blackout как никогда велика. То есть, все трое только начиная свое всплытие, уже знали, что пресловутый blackout, скорее всего, состоится. И, естественно, вызванный осознанием этого факта стресс и послужил одной из основных причин наступления blackout’а.

Как можно видеть, приведенный анализ приводит нас к совершенно однозначным выводам:

  • Никогда не совершать нырков на предельные для себя глубины в состоянии усталости.
  • Никогда не нарушать плана нырка.
  • Всегда стараться сохранять ясную голову и не поддаваться панике.

Возможно, кому-то эти три коротких совета покажутся банальными и совершенно очевидными. Но все три описанных случая однозначно говорят, что нарушение этих трех простых законов способно с одинаковой легкостью поставить на грань жизни и смерти как амбициозного новичка, так и бывалого охотника. Помните о том, что мы идем в воду, чтобы наслаждаться жизнью, а не для того, чтобы умереть.

Олег Гаврилин

Наша справка: Олег «Nomad» Гаврилин
Стаж подводной охоты — 10 лет.

  • Один из известных трофейных подводных охотников России.
  • С 2000 года организует порядка 5-6 trophy-safary в тропики в год.
  • Руководитель, редактор и автор посвященного исключительно проблематике трофейной подводной охоты web-портала «Лаборатория Подводной Охоты» SpearLab.Ru
  • Капитан команды и участник FIPSA Чемпионата Европы 2005 года в Шербурге (Франция), Капитан команды и участник FIPSA Чемпионата Мира 2006 года в Кабо-Фрио (Бразилия).
  • Член президиума FIPSA (Federation Internationale de Peche Sportive en Apnee)
  • Governing Member of IBSRC (International Bluewater Hunting Record Committee), Член Международного комитета по регистрации рекордов в океанской подводной охоте.
  • Автор множества публикаций в Российской прессе на тематику подводной охоты.
Оцените статью