Медведь нередко в поисках пищевых объектов, много роется в почве, и даже иногда выполняет нешуточные земляные работы, а также очень тесно соприкасается с трупами животных и падалью, гниющей древесиной, то есть с разнообразными источниками бактериальной опасности. |
В номере журнала «Охота и охотничье хозяйство» моё внимание привлекла статья В.Тарасова «Немочи». Говоря о лекарственных свойствах лесных растений, автор высказывает и своё мнение о «медвежьих метках» на лесных деревьях. Учёные строят догадки, а причина вот она — в особых свойствах живицы хвойных деревьев: лекарственных и бактерицидных. Мало того, что при ходьбе когти и лапы бурого медведя, который, как известно, не признаёт обуви, контактируют с почвой, а она даже в лесу не так уж чиста, и бактерий в ней и на ней великое множество.
Зверь, нередко в поисках пищевых объектов, много роется в почве, и даже иногда выполняет нешуточные земляные работы, а также очень тесно соприкасается с трупами животных и падалью, гниющей древесиной, то есть с разнообразными источниками бактериальной опасности. Согласно предположению Тарасова, оставляя на некоторых лесных деревьях царапины (иногда очень заметные), следы хватки зубами, шерсть и грязь с неё, медведь не маркирует деревья, а осуществляет уход за своими лапами, когтями и зубами, очищая и обеззараживая их с помощью живицы пихты и других хвойных. Надо признать, что В.Тарасов высказал достаточно занятную и вполне резонную гипотезу. Выражая согласие или несогласие с подобными предположениями, учёные обычно уточняют имеющиеся или пока ещё складывающиеся научные объяснения. Попробуем разобраться, какими знаниями сегодня располагают учёные мужи по вопросам затронутой темы и как эти знания соотносятся с гипотезой Тарасова.
Всего в современном мире обитают восемь видов медведей, из которых только белый медведь живёт в местности, где нет лесной растительности. Ареалы всех остальных медведей полностью или частично располагаются в природных зонах, в которых лесные ландшафты преобладают, либо леса представлены в виде островов или лент вдоль речных долин или горных хребтов. Жизнь медведей этих видов связана с древесной растительностью. Дальнейшее обсуждение ограничим бурым медведем, ареал которого всё ещё очень велик: это значительная часть суши Северного полушария, включающая Азию (за вычетом арктических побережий и самых южных регионов континента), Европу (в ряде европейских государств медведей нет или они очень немногочисленны), Северную Америку (на юг примерно до Мексики). Ещё сузим предмет обсуждения, ограничив себя территорией современной России и сформулировав конкретные вопросы, на которые будем искать вероятные ответы.
1. Может ли бурый медведь существовать без древесной растительности?
Популяции бурого медведя (в том числе особой мелкой формы) обитали в степях (до самого Чёрного моря) ещё несколько веков назад (Кириков, Гептнер и др., 1967). Наиболее вероятно, что эти популяции были истреблены и вытеснены человеком. В наше время медведи способны круглогодично обитать (включая и залегание в берлоги) в лесотундре и тундре России (Полежаев, Нейфельд, 1998; Чернявский, Кречмар, 2001), в безлесных высокогорьях Алтая (Собанский, 1991). На материалах с Чукотки Железнов-Чукотский (2006) показал, что в безлесных ландшафтах антропогенный пресс катастрофически быстро сокращает численность популяций и разнообразие используемых медведями биотопов. Если говорить только о периоде активной жизни (вне берлог), то бурые медведи, живущие в равнинных и горных ландшафтах самых разных регионов России, способны подолгу обитать (включая период гона) в безлесных биотопах (Медведи, 1993).
Вывод: популяции бурого медведя способны выживать в безлесных ландшафтах. Однако в этих условиях они наиболее уязвимы для антропогенных факторов.
2. Какие деревья преимущественно метят бурые медведи?
У медведей очень сложные отношения с древесной растительностью, а предполагаемое значение активности медведей, направленной на деревья, довольно многообразно и соответствует нескольким основным функциям: пищевой, оборонительной, игровой, комфортной, социальной (Пучковский, 2005). Вновь ограничим себя рассмотрением только «медвежьих» или «сигнальных» деревьев, которые, как принято считать, медведь метит (Руковский, 1984; Пажетнов, 1990; Пучковский, 1990). Основное (но не единственное!) значение этих меток — обмен сигналами между членами популяции. На самом медвежьем дереве имеются метки, которые располагаются, в основном, на высоте до 2,5 м и подразделяются исследователями на несколько сортов. Наиболее заметны следы когтей (царапины, сдиры коры) и зубов (закусы), скушенные ветви; на поверхности (кора или обнажённая древесина) можно увидеть шерсть медведя, грязь, жир и более или менее заметные следы потирания (почёсывания) зверем о ствол дерева.
Внимательный охотник поймёт по характеру следов, что медведь тёрся телом, головой и лапами о дерево, кусал его и царапал. Такое поведение и принято называть маркировочным или просто мечением. К меткам относят также особые следы на моховом и лишайниковом покровах и почве, которые могут находиться возле медвежьего дерева: это обтоптанность, следовые метки и каталища.
О видовом составе медвежьих деревьев собраны довольно значительные фактические материалы, которые получены многими исследователями в разных регионах России, в странах ближнего и дальнего зарубежья (обзорные работы: Медведи, 1993; Пучковский, 2005). Авторы этих исследований обычно заключают, что маркируют бурые медведи преимущественно хвойные деревья, а среди них чаще — пихту, ель и сосну обыкновенную. К сожалению, статистически подкреплённых сравнений частоты встречаемости деревьев разных пород в лесных древостоях с частотой разных пород среди медвежьих деревьев проведено очень немного.
Такое сравнение необходимо для подтверждения выводов об избирательности медведями маркируемых деревьев. Приведу пример: бурые медведи чаще маркируют ель и пихту в лесах бассейна р. Камы и в тайге Якутии. Однако в Кировской области в таёжных древостоях на больших площадях обычно преобладают те же ель и пихта, а в Якутии — лиственница. Можно предположить, что медведям в Якутии действительно труднее выбрать подходящее для мечения дерево. Нужны исследования, позволяющие более точно оценить избирательность маркировочного поведения.
Вывод: обычно бурые медведи России маркируют хвойные деревья, а среди них — пихту, ель и сосну. Впрочем, также поступают бурые медведи и за пределами России.
3. Только ли хвойные деревья маркируют бурые медведи?
Бурые медведи также метят лиственные деревья, но значительно реже, причём их доля среди медвежьих деревьев очень сильно разнится. В разных регионах России и за её пределами медведи способны маркировать лиственные деревья многих видов (Медведи, 1993; Пучковский, 2005). В тех регионах, где достаточно много хвойных лесов, доля меченых лиственных деревьев среди медвежьих деревьев невелика. По нашим данным, собранным в Удмуртии и в Печоро-Илычском заповеднике, бурые медведи маркируют, кроме хвойных пород (их большинство), также берёзу (много реже) и липу, осину, иву (в единичных случаях). На Кунашире (один из Курильских островов) лиственные меченые деревья составляют примерно 53% (Берзин, 1996). В Долине Гейзеров Кроноцкого заповедника медведи маркируют только лиственные деревья, в основном это каменная берёза (Николаенко, 2003; Серёдкин, Пачковский, 2006). Но в этих краях хвойные леса — редкость. В целом встречаемость лиственных деревьев в категории медвежьих прямо зависит от нескольких показателей. Чем ниже лесистость региона, меньше доля хвойных насаждений в местных лесах и моложе древостой, тем вероятнее нахождение маркированных медведями лиственных деревьев.
Вывод: бурые медведи вполне могут обходиться мечением лиственных деревьев.
4. Какие предметы (кроме живых деревьев) могут метить бурые медведи?
Как правило, медведи метят живые деревья. Однако из нашей практики и научной литературы мне известно, что медведи метят (трутся, оставляют другие метки, о которых сказано выше) и другие предметы, хотя их доля среди объектов мечения обычно невелика. Медведи маркируют погибшие деревья, пни, валежины, корни, камни и, кроме того, медведи могут метить предметы, сделанные человеком: квартальные столбы, опоры ЛЭП, указатели для туристов, бревенчатые стены избушек, стойки у кострища, палатки и т.д.
Вывод: бурые медведи метят не только живые деревья, но и разнообразные другие объекты — естественные и антропогенные.
5. Привлекает ли бурых медведей живица хвойных деревьев и её производные?
Медведей привлекают разнообразные пахучие вещества и объекты, как естественные, так и внесённые человеком. Чтобы отличить интересующие нас случаи от примеров пищевого поведения (и пищевой привлекательности объекта), нужно судить о привлекательности по элементам маркировочного поведения: медведь валяется на пахучих объектах (пищевых или непищевых) или трётся о них — считается, что при этом медведь наносит на себя запах этих объектов. После этого он трётся о деревья и другие предметы, нанося на них заимствованный запах, а также запах своей шерсти и кожи. Привлекательны для бурых медведей туши животных или их останки (например, внутренние органы), нефть и нефтепродукты (например, солидол), свежепокрашенные указатели для посетителей природных парков и разнообразные другие пахучие вещества или предметы (Корытин, 1979; Jamnicky, 1987; Пучковский, 2005). Мне известны два эпизода из Удмуртии, в каждом из которых медведи (взрослые самцы) искупались в котловане с остатками нефти. После купания звери оставили на грунте нефтяные потёки, брызги и отпечатки лап. Пройдя несколько сот метров, медведи в обоих случаях пометили ближайшие медвежьи деревья, изрядно вымазав их нефтью со своей шерсти. Одно из этих деревьев — берёза.
Эксперименты в неволе и наблюдения в природе показали также, что медведей привлекают живица и скипидар, опилки от хвойных деревьев. Однако привлекательностью обладают, как уже отмечалось, многие пахучие вещества. У живицы, правда, есть важное преимущество: это естественный продукт жизнедеятельности хвойных деревьев. К тому же медведи часто метят деревья на квартальных просеках, примерно в половине случаев (нередко — больше) эти деревья уже были затёсаны людьми и имели потёки живицы. Поэтому уже не однажды исследователи высказывали мнение о привлекательности для маркирующего медведя живицы.
Столь же часто авторы исследований (собиравшие материалы по обсуждаемым вопросам в России и за рубежом) отмечают, что в большинстве своём медвежьи деревья располагаются там, где медведям удобно передвигаться: это лесные дороги, человеческие и звериные тропы, просеки, естественные границы (опушки леса, берега долин, долинные террасы). В результате на естественных границах обычно тоже образуются более или менее заметные звериные тропы.
И в этой связи возникает иной вопрос: что же привлекает медведей — живица или удобная дорога? Для достаточно определённого ответа на этот вопрос нужны значительные материалы и особые методики. Пока о таких исследованиях, специально направленных на решение названной проблемы, я не знаю. Впрочем, можно предположить, что оба условия в какой-то степени привлекательны для медведей. Зато могу предложить вниманию читателей данные, полученные нами в Печоро-Илычском заповеднике за три полевых сезона (Пучковский и др., 2006), в ходе которых было описано 989 медвежьих деревьев на маршрутах общей протяжённостью 983,9 км. Количество медвежьих деревьев в пересчёте на 10 км маршрута составило: на антропогенных тропах — 30,1; на естественных границах — 19,0; на квартальных просеках — только 3,6. Напомню, что именно на квартальных просеках краевые деревья затёсаны топором и истекают живицей.
Некоторые, попутно проводимые, наблюдения, опыт многолетнего пребывания в тайге, таёжные маршруты по лесным дорогам, тропам и без всяких троп дают мне дополнительные основания для формирования мнения по обсуждаемому вопросу. Начну с того, что в советское время в наших лесах активно функционировали химлесхозы, работники которых проводили подсочку и собирали стекающую живицу сосны. Встретив в лесу заготовителя живицы, обязательно поговоришь с ним: это люди, которые знают о жизни местного леса много интересного. Не помню, чтобы они жаловались на медведей, которых должна была бы привлекать живица, стекающая по надрезам на коре или накапливающаяся в воронках. Да и шерсть должна бы в изобилии прилипать к потёкам живицы. Впрочем, специально этой стороной дела я в то время не интересовался, а территории, на которых функционировали химлесхозы, огромны и поведение бурых медведей в разных регионах может сильно различаться. Возможно, кто-то из читателей лучше осведомлён в этом вопросе.
Берега Верхней Печоры и её притоков в Печоро-Илычском заповеднике и на соседних территориях на значительном протяжении покрыты лесами, в основном — хвойными. Во время весеннего половодья многие участки берега бывают подтоплены водой, которая несёт льдины, подмытые деревья и с большой силой ударяет ими о стволы деревьев. Травмы от таких ударов обычно сочатся живицей, их множество и они хорошо заметны на деревьях, которые располагаются на самой границе леса. Сотни километров я прошёл вдоль берегов местных рек (Печоры, Илыча и их притоков) в летние сезоны 1999, 2002-2005 гг. и в это время уже обращал внимание на любые следы медведей в названных местах. По моим наблюдениям, медведи нередко используют берег реки в качестве пути. При этом они явно выбирают наиболее удобную для движения часть суши близ речного русла: это может быть галечный пляж у самой воды, кромка пляжа рядом с береговым обрывом или береговая терраса с хвойным лесом. На выбор пути могут повлиять скальный прижим, поваленные деревья, которые пока крепко держатся корнями за берег, полоски ивняка или стелющейся ольхи. Но в целом подойти к травмированным деревьям и принять процедуры с живицей медведю в таких условиях серьёзно ничто не мешает. Так вот следов контакта медведей с этими деревьями очень немного: на километр пути лишь единичные из них несут прилипшие медвежьи шерстинки. Явных признаков маркировочного поведения медведей в таких условиях я не встретил.
Вывод: хотя живица, подобно многим другим пахучим веществам, обладает некоторой привлекательностью для бурых медведей, степень привлекательности не настолько велика, чтобы только ею можно было объяснить маркировочное поведение медведей.
6. Действительно ли поиск пищи бурыми медведями в почве, в трухлявых пнях или под гнилыми холодинами, а также питание разлагающимися трупами создают опасность для здоровья зверей?
Бурый медведь всеяден, и в процессе поиска пищи и её поедания контактирует не только лапами (и когтями, конечно), а также мордой, зубами, губами, ротовой полостью и, хуже того — желудком со всякими предметами, по человеческим понятиям совершенно антисанитарными. Это трупы животных, погибших по самым разным причинам: убитых им самим, другими хищниками, людьми, или погибшими от болезней, старости, стихийных причин, включая сюда снежные лавины, горные обвалы и т.д. Нередко эти останки находятся в стадии далеко зашедшего разложения, о чём свидетельствует сильный и, по человеческим меркам, невыносимый запах. Медведь кормится подземными частями многих растений, раскапывает норы и гнёзда полёвок, кладовые бурундуков. При удаче он поедает кедровые орешки из запасов бурундуков, полёвок и их потомство, извлекает из гниющей древесины и почвы личинок жуков, муравьев, дождевых червей и других обитателей подстилки, почвы и её поверхности. При таком способе питания заражение разнообразными гельминтами — нередкое явление среди медведей. Вероятно, бактериальная флора пищеварительного тракта бурого медведя достаточно богата. Но её ещё предстоит изучить.
Питание трупами и разлагающимися останками животных свойственно не только бурому медведю, но и многим другим хищным и всеядным зверям, птицам, рептилиям, рыбам. Однако бактерии и трупные яды, видимо, не наносят ущерба их здоровью. Можно предположить, что падалеядные животные имеют мощную иммунную систему, а особи этих видов, нестойкие к таким факторам, отсеиваются в процессе естественного отбора. Очевидные же факты — разнообразие падалеядных и обычно вполне удовлетворительное состояние их здоровья.
Вывод: всеядность бурого медведя и антисанитарное состояние его «пищеблока» угрожает ему гельминтозами, однако мытьё лап в решении этой проблемы медведю не поможет.
Заключение
К чему же мы пришли, обсуждая вопросы, которые, подобно искрам, высекает из обыденной жизни занимательное суждение В.Тарасова в сочетании с моим желанием высказать своё мнение?
Напомню читателям, что в степях с мытьём лап было бы очень проблематично — с водой там много хуже, чем в тайге. А уж про гигиенические процедуры с живицей хвойных и говорить не приходится — ни в степях, ни в тундре хвойных деревьев нет. Тем не менее, бурый медведь мог бы жить припеваючи в безлесных географических зонах и местообитаниях.
При обитании в лесах и при возможности выбора медведи предпочитают маркировать хвойные деревья. Если же выбор затруднён или его просто нет, эти звери вполне обходятся для выполнения маркировочных действий лиственными деревьями или даже другими предметами, которые могут оказаться в лесу. Среди последних могут быть и творения человека — пахучие и не очень. Там, где доминируют хвойные леса (с елью, пихтой и сосной), бурые медведи выбирают для мечения те деревья, которые располагаются на путях передвижения: на лесных дорогах, тропах, просеках. В данном случае правильнее говорить не о выборе пород деревьев, а о выборе мест передвижения. Но на квартальных просеках Печоро-Илычского заповедника медвежьи деревья встречаются многократно реже, чем на антропогенных и медвежьих тропах.
Итак, в современных условиях, когда так трудно ужиться рядом с человеком, отсутствие лесов для бурых медведей не только беда, но и катастрофа. С другой стороны, наличие в лесах, где обитают эти звери, хвойных деревьев и потёков живицы на них желательно, но не обязательно.
С. Пучковский
“Охота и охотничье хозяйство”