 |
Стефанус Йоханнес Паулус Крюгер (10 октября 1825, Колесберг — 14 июля 1904, Кларенс). Президент бурской республики Трансвааль в 1883—1900. Участник военных операций буров против африканского населения. В 1877 г. выступил ярым противником аннексии Трансвааля Великобританией. В 1880 г. П. Крюгер вместе с П. Жубером и М. Преториусом возглавил восстание буров против Великобритании, приведшее к Первой англо-бурской войне 1880—1881 гг. В 1884 г. добился от Великобритании подписания Лондонской конвенции, в которой не было прямого указания на британский сюзеренитет, хотя Трансвааль обязался не заключать без утверждения английского правительства никаких соглашений с иностранными государствами. |
НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ
После основания нового поселения мы в течение нескольких лет занимались тем, что освобождали земли, предназначенные под пастбища, от диких животных. В эту работу был вовлечен буквально каждый человек, включая подростков. Вечное стремление юношей к приключениям находило свое выражение в охоте.
Сейчас, конечно, невозможно вспомнить, сколько животных – львов, буйволов, носорогов, жирафов – добыл, ведь с того времени, когда я в последний раз был на большой охоте, прошло более пятидесяти лет. Да уже и подзабылись детали и подробности этих охот. Если не ошибаюсь, то я добыл по крайней мере тридцать – сорок слонов и пять носорогов. Что касается львов, то на моем личном счету их не менее пяти. Почему я делаю такую оговорку? Дело в том, что, отправляясь на охоту, я всегда неизменно следовал двум правилам: никогда не ехать одному и всегда иметь хороших лошадей. Так вот, порой было трудно определить, кому именно принадлежит тот или иной трофей, да мы, собственно говоря, не особо стремились это выяснить. Когда я отправлялся на большую охоту, всегда брал с собой пару-тройку фургонов, в которых ехали бедняки. Мясо добытых животных отдавалось им.
Мне было 14 лет, когда я добыл первого льва вблизи реки Реностер. Лев повадился нападать на животных на пастбище и убил несколько коров. Шестеро охотников (я был в команде седьмым, но из-за малого возраста в расчет не принимался) решили поквитаться с хищником. Команда разделилась на две группы – по три всадника в каждой. Я ехал четвертым вместе с отцом, дядей и старшим братом. Как это часто бывает на охоте, лев заметил нас раньше, чем мы его, и страшно зарычал. Взрослые тут же спешились и повернули лошадей так, чтобы они не видели приближающегося льва. Так поступали все: ведь если лошадь увидит льва, она может испугаться и понести.
Меня вооружили винтовкой и поручили держать лошадей. Лев обошел нас, и я увидел его, припавшего к земле и явно готового к прыжку. Мне тогда показалось, что он готовится прыгнуть на лошадей. И в то мгновение, когда он уже был готов оторваться в прыжке от земли, я выстрелил. Мне повезло: пуля попала ему в убойное место, и уже мертвый лев, падая, чуть было не подмял меня под себя. Услышав выстрел, охотники бросились мне на помощь, но их помощь не понадобилась – лев уже был мертв.
Один из охотников по имени Гуго, пораженный размером клыков льва, решил их измерить. Не имея в мыслях ничего дурного, я прыгнул на поверженного льва. И в ту же секунду раздался леденящий душу рев, так напугавший Гуго, что он отшатнулся назад и плюхнулся на спину.
Охотников просто трясло от хохота. Ведь каждому известно, что в легких убитого льва остается какое-то количество воздуха, и если резко прыгнуть ему на грудь, то воздух устремится наружу и лев коротко рыкнет, как будто живой.
Гуго, конечно, все это было известно, но львиное рычание раздалось очень неожиданно, что и стало причиной испуга. Он был так зол, что собирался задать мне хорошую трепку, но другие охотники постарались успокоить его, убедив в том, что я поступил так не по злому умыслу, а исключительно лишь по недомыслию.
Второго льва я добыл в долине реки Хекс у подножья горы Магалисберг. В тот день мой дядя Теунис Крюгер и я охотились на антилоп и преследовали большое стадо. Моя лошадь выбилась из сил, отстала, и я оказался один. Через какое-то время я не заметил, как очутился посредине отдыхавшего прайда. Я понимал всю обреченность попытки ускакать на обессилевшей лошади от полных сил львов.
Один лев поднялся и бросился в мою сторону. Выждав, пока он приблизился на двадцать шагов, я поднял винтовку и выстрелил в него. Пуля попала льву в голову, он упал, но быстро вскочил и бросился бежать назад, к прайду. Не добежав нескольких шагов, он свалился замертво. Приободренный таким успехом, я перезарядил винтовку и стал стрелять по другим львам, но, увы, безрезультатно: они бросились бежать и через мгновение скрылись в зарослях у подножья горы.
Спустя несколько лет я охотился в этих краях и на этом же самом месте вновь увидел львиный прайд. Мне удалось добыть двух львов, остальные, как и в прошлый раз, нашли спасение в густых зарослях.
На Элефант-ривер мне довелось поохотиться на львов с собакой, ставшей впоследствии моим верным спутником на разных охотах. Собака шла по следу льва в зарослях и, когда обнаруживала льва, останавливалась и начинала громко лаять, вынуждая таким образом льва начать рычать на нее. Когда я подходил, собака отбегала в сторону. При виде человека разъяренный лев был готов броситься. И бросался. Но в момент прыжка собака хватала его сзади, а пуля, выпущенная с близкого расстояния точно по месту, делала свое дело.
Первая охота на носорогов не оставила ярких впечатлений. Зато вторая, в которой принял участие мой свояк Николас Теуниссен, навсегда останется в памяти. Впрочем, эта охота могла вообще стать последней в моей жизни. Рассказ об этом начну с того, что утром обнаружил, что моя винтовка неисправна, поэтому я был вынужден взять двуствольное капсюльное ружье. Один ствол ружья был поврежден, поэтому его бой был значительно слабее. Кроме того, я отдавал себе отчет в том, что выстрел по носорогу может быть результативным только тогда, когда приходится на те убойные места, где кожа тоньше.
Мы заметили трех носорогов – самца и двух самок. Это были белые носороги, самые опасные, коварные и злобные твари. Я велел Николасу преследовать двух самок, сам же хотел вначале добыть самца, а потом присоединиться к Николасу, чтобы помочь ему быстрее завершить охоту. Обогнав носорога, я спрыгнул с лошади. Выбор места был неслучаен. Я рассчитывал, что носорог пробежит от меня на расстоянии примерно десяти шагов, что даст мне возможность произвести выстрел по убойному месту. Так оно и вышло: носорог был чисто бит первым же выстрелом.
Я вскочил на лошадь и галопом помчался туда, откуда доносились выстрелы. Когда я подскакал, Николас второй раз выстрелил в самку носорога. Раненая самка попыталась скрыться в густых зарослях, я помчался за ней. Николас крикнул мне вдогонку, чтобы я ни в коем случае не спешивался, так как иначе у меня не будет ни малейшего шанса на спасение, если носорог вдруг бросится на меня.
Я не обратил никакого внимания на его предостережение, ибо знал, что ему свойственно проявлять излишнюю осторожность. Увидев носорога в нескольких метрах от меня, я спрыгнул с лошади. Как только я оказался на земле, раненая самка носорога бросилась на меня. Подпустив ее на три-четыре метра, я прицелился и нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Осечка! Носорог был уже слишком близко, чтобы попытаться перезарядить ружье. Я повернулся и бросился было бежать что есть мочи, но споткнулся о корень и упал. Падение спасло меня от неминуемой смерти: в то мгновение, что я падал, носорог пытался поддеть меня рогом. Рог только скользнул по одежде, не причинив мне никакого вреда.
Я лежал ничком, а носорог придавил меня мордой к земле, явно намереваясь растоптать. На какой-то миг страшная сила, прижимавшая меня, чуть уменьшилась, и мне удалось перевернуться на спину и выстрелить из второго ствола прямо в сердце нависавшего надо мной носорога. Носорог отпрянул, но через несколько секунд упал замертво. Я был обязан своим чудесным спасением тому, что не выпустил ружья из рук во время падения.
Николас, видевший разыгравшуюся трагедию и поспешивший мне на помощь, был крайне удивлен, узнав, что я вышел из такой передряги хоть и изрядно помятым, но живым, не преминул еще раз упрекнуть меня в безрассудстве и неосмотрительности. Кстати, за все годы, проведенные на охоте, это был первый и последний раз, когда он имел право и основания ругать меня за безрассудное поведение.
Вспоминается охота на буйволов, проходившая вблизи фермы Бирскраальспруит. Мы отправились на охоту вшестером. Густой подлесок высотой около полутора метров служил надежным укрытием стадам буйволов. Я продирался через заросли, пытаясь увидеть буйвола и подойти к нему на выстрел, но подлесок был настолько густым, что прошел мимо стада буйволов, даже не заметив их. Через какое-то время я буквально наткнулся на еще одно стадо буйволов. Старый бык угрожающе пошел на меня. К счастью, его рога были настолько большими, что все время цеплялись за ветки и стволы. Это не только мешало ему напасть на меня, но и, в свою очередь, позволило мне благоразумно отступить и скрыться в гуще кустарника.
Пятясь назад, я вдруг обнаружил, что нахожусь посреди стада буйволов, которое осталось мною незамеченным. Мало того, я почти наступил на быка, отдыхавшего на земле. Разъяренный бык бросился на меня, но в тот день фортуна была ко мне благосклонной, и я, хоть и изрядно напуганный, отделался только разорванной одеждой.
Помню еще одну охоту на буйвола. Мы охотились с уже известным вам Николасом Теуниссеном вблизи Флешкрааля. Я выстрелил по буйволу, подранок скрылся в густых зарослях. Преследовать его верхом было невозможно. Я спешился и пошел по следу, желая быстрее добрать подранка. Что-то заставило меня оторвать взгляд от следа. Я увидел, что буйвол стоит буквально в двух шагах и готовится напасть. Я приготовился выстрелить, но ружье дало осечку, поэтому единственным моим спасением могло стать только бегство. В одно мгновение мы с буйволом поменялись местами: преследуемый стал преследователем.
Позади меня было болото, наполнившееся водой после недавно прошедших дождей. Я не нашел ничего лучшего, как запрыгнуть в него. Преследовавший меня буйвол, не задумываясь, последовал за мной и плюхнулся в болото.
Разъяренный буйвол мотал головой из стороны в сторону, стараясь достать меня рогами. Вдруг один рог воткнулся в дерево, скрытое под слоем грязи и тины, и буйвол застыл с наклоненной в одну сторону головой. Судьба дала мне единственный шанс, подумал я тогда, и что есть силы ухватился руками за торчащий из воды рог, стараясь опустить голову буйвола в воду, чтобы он захлебнулся. И мне это удалось! Я чувствовал, что сопротивление буйвола слабеет, и решил докончить дело охотничьим ножом, висевшим на поясе. Когда я отпустил одну руку, чтобы дотянуться до ножа, буйвол резким движением освободил голову и вытащил ее из воды. Он задыхался, глаза были залеплены тиной, в тот момент он ничего не видел. Я решил воспользоваться ситуацией, выскочил из болота и спрятался в кустах. Буйвол, придя в себя, тоже выскочил из болота. У него уже не было желания найти своего обидчика, чтобы свести с ним счеты.
В 1845 году мы отправились на охоту на север Трансвааля, туда, где река Стенпорт принимает воды реки Спекбом. Мы разбили лагерь вблизи устья реки, и я отправился в вельд на охоту. Примерно через час я заметил носорогов, спешился, начал их скрадывать и, подойдя на дистанцию убойного выстрела, выстрелил из первого ствола. Подранок бросился на меня. Я прицелился, нажал на спусковой крючок, и тут вместо выстрела раздался взрыв. Замок, шомпол и большой палец левой руки лежали на земле передо мной, а стволы взрыв забросил мне за спину. Левая рука была разорвана буквально в клочья, плоть свисала кусками. Я истекал кровью, как теленок на бойне. Чтобы хоть как-то остановить кровотечение, обмотал вокруг руки платок.
Когда я наконец добрался до лагеря, то потребовал, чтобы мне принесли весь скипидар, который был в лагере. Любой бур знает, что это надежное средство остановки кровотечения. Я послал моего младшего брата на ближайшую ферму, чтобы он привез еще скипидара. Врач, приехавший с ним, настаивал на ампутации. Я отказался.
Кровотечение остановили, нужно было что-то делать с остатком кости, торчавшей из основания оторванного взрывом большого пальца левой руки. Я взял нож и сам провел операцию. Так как никаких болеутоляющих препаратов у меня не было, во время операции я говорил себе, что провожу хирургическую операцию другому человеку.
Женщины присыпали мне раны сахарной пудрой, я время от времени удалял омертвевшую плоть карманным ножом. Несмотря на все принимаемые меры, раны затягивались очень медленно. Что хуже, стала развиваться гангрена. Различные методы лечения не давали никакого результата. Черные пятна начали подниматься к плечу.
Тогда было решено испробовать еще одно средство. Убили козла, извлекли желудок и разрезали его. Я засунул руку в еще теплый желудок и держал ее там в течение некоторого времени. И что удивительно, этот метод лечения принес облегчение. Ко времени проведения второй подобной процедуры состояние руки, по мнению врачей, заметно улучшилось. Прошло долгих шесть месяцев, прежде чем рука окончательно зажила, однако я не стал ждать полного выздоровления и вскоре начал ездить на охоту.
Перевод Кондрата СОЛОДОВНИКОВА
Журнал «Охотничий двор» № 7(июль) 2010 г.
