Мои первые охоты на косуль или манящая даль тайги

С возрастом все чаще и чаще ночами, а иногда и внезапно в суете повседневных дней, вдруг возникнет перед глазами уходящая за горизонт синева дальневосточной тайги и снежная даже знойным июльским летом вершина самой высокой в Приморском крае, сопки.

С возрастом все чаще и чаще ночами, а иногда и внезапно в суете повседневных дней, вдруг возникнет перед глазами уходящая за горизонт синева дальневосточной тайги и снежная даже знойным июльским летом вершина самой высокой в Приморском крае, сопки.
И все. Суета дел и сиюминутные настроения уступают место светлому и щемящему чувству утраты. Утраты счастливого времени, когда всю эту красоту мог наблюдать из окна своей служебной квартиры в далеком районном центре Яковлевка.
А еще как в хронике возникают картины охот и рыбалок, блуждания в близлежащих зарослях смешанной тайги в поисках опят и черных груздей. Всплывает алый свет ягод лимонника в солнечных лучах, стремнина хрустально чистой реки Даубихэ и следы через лыжню нашей почти родной, состарившейся «Амбы».
Вспоминаются бескрайние просторы этого благодатного края и дороги. Их у меня в те далекие годы прошлого года было много.
Дальний Восток состоялся для меня в далеком 1976 году банально просто. Шел пятый год моей армейской службы в Подмосковье. Только что женился на своей любимой Валентине Ивановне, как по примеру Гринева из повести «Капитанская дочка» мне нравилось ее называть.
Моя Валя не была никакой капитанской дочкой, ее отец был железнодорожником. Но с первой же минуты встречи с ней на свадьбе армейского друга, понял, что это она. Спутница жизни на всю жизнь. Так и случилась. Валя была со мною всегда: в годы армейского становления, в дни, когда, менялась установившаяся колея жизни, и наступало время очередного переезда к новому месту службы. Да и сейчас, повзрослевшие, мы вместе.
Летом семьдесят шестого поступил в заочный юридический институт, служба проходила нормально. Моя жена училась на металлурга в ВЗПИ. Нам с Валей предоставили большую комнату в трехкомнатной квартире. До Москвы из нашего военного городка, что находился на землях бывшего имения одного из фаворитов Екатерины, на реке Лопасне, было около двух часов дороги и чуть больше до родительского дома жены.
Живи и радуйся жизни. Так мы и делали. Узнали, что зимою у нас будет первенец. Гадали, кто это будет. Сын или дочка.
Поэтому вызов под ясные очи начальника отдела кадров московского управления, нас троих однополчан, летом поступивших на заочные факультеты юридических институтов, не насторожил.
В назначенное время мы в московском управлении кадров. Нас здесь ждали. Инструктажи и пожелания перед встречей с человеком, который, как, оказалось, круто изменил мою судьбу.
И вот мы входим в кабинет этого самого большого человека. Это седой полковник, «Смершовец» Великой Отечественной.
Геннадий Иванович, как звали этого уже давно покинувшего наш мир полковника, взял миссию информирования нас об уже состоявшемся решении на себя. Взял, как всю свою жизнь брал ответственность за жизнь своих подчиненных, отправляя их в неизвестность, а иногда и на смерть. Я и сейчас, помню этого подтянутого, сильного духом и телом офицера, который провел всю свою жизнь, защищая государство и его граждан.
Вите, единственному среди нас холостяку, местом дальнейшей службы, была определена Прибалтика.
Мне же Геннадий Иванович было предложено убыть в Приморский край. В край известный с детства, по зачитанным до дыр книгам В.К. Арсеньева, в поселок Шкотово. Местечко, с которого начинались многие походы этого знаменитого исследователя и лирика земли дальневосточной.
Услышав об этом, вдруг, в голос рассмеялся. После не однократно, вспоминал об этом. Причина, такого моего не уместного поведения, думаю, была проста.
Слова полковника о новом месте моей службы, совпали с тайными моими желаниями побывать на восточной стороне нашего огромного Советского Союза. Реализовывались мои не только увидеть тайные желания воочию край, где жили В.К. Арсеньев и Дерсу Узола, но и поохотится в дербях девственной тайги на бурых и черных медведей, косуль и изюбрей, увидеть тигра.
Так навсегда расстался с Подмосковьем. Родители Вали, к сожалению уже покойные, не отговаривали, а приняли наш отъезд в далекие края, как должное.
На семейном совете было решено, что в Шкотово еду пока один. Валя же остается рожать нашего первого ребенка в Малоярославце.
В январе 1977 года состоялось мое путешествие на скором поезде из Москвы до самых до окраин. До Владивостока. Семь ночей и восемь дней.
Первые встречи с остающейся за окнами скорого поезда, хмурой сибирской тайгой. Встречи с сибиряками и дальневосточниками, москвичами, ехавшими строить БАМ и Тынду. Жалею, что по молодости, когда кажется, что все еще впереди, все еще будет, не взял в дорогу фотоаппарат.
Но и сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет, живут в памяти, воспоминания о заснеженном Урале, Байкале, Сковородино и Хабаровске и о людях, с которыми свела дорога.
Шкотово, где мне предстояло служить, встретило меня не совсем приветливо. Было сыро и морозно. Подхваченная мною в поезде ангина, активизировалась. Поэтому вместо знакомства с поселком и близлежащими сопками, состоялась моя встреча с военными врачами.
Потом была служба и известие о том, что родилась наша первая дочка Таня. В том же 1977 году, было куплено первое ружье «»ИЖ-18Е», с которым состоялись первые дальневосточные охоты.
На первую охоту в долину реки Артемовки, меня провожали Валя и дочка Танечка, которые с июня обосновались в нашей однокомнатной квартире на третьем этаже панельной пятиэтажке. С балкона виделась не только долина реки, заболоченные поля и рисовые чеки, но и краешек залива Пчелиные соты. Залива, что составляет частичку Великого Тихого океана.
Был конец сентября, с его теплой, почти летней, погодой. Время, когда во всю светит солнце, затихают ветры, а природа, отдыхает в преддверии наступления долгой зимы.
На утреннюю зорьку опоздал. Не зная дороги, долго плутал по рисоводным каналам в поисках прохода к Артемовке. Затихали, а затем прекратились далекие выстрелы, а я все не находил дороги к реке.
Вдоволь насмотрелся на пролетающих в поднебесье уток, не раз был испуган, шумным подъемом серебристого красавца фазана, но не стрелял. Дело было не в том, что боялся промазать по дичи. Еще до армейской службы умел стрелять влет. Тут было иное.
Боялся, что с выстрелом, уйдет радостное ожидание первого выстрела. Пройдет ожидание праздника.
Наконец вышел к реке, в месте под названием «Балалайка». Здесь была излучена реки, почти всегда были нырки. Конечно же, все удобные места для охоты оказались заняты.
Поговорив с охотниками, погладив их добычу, пошел искать охотничью удачу в рисовых чеках. Но здесь, как оказалось, вода была лишь в каналах.
Первый мой выстрел, состоялся по внезапно взлетевшему из камыша чирку. Он взлетел так внезапно, что я, оторопев, промахнулся.
Переломив ружье, опять получил неприятность. Папковую гильзу переклинило. Порывшись в вещмешке, к тому же, не нашел шомпола.
Все. Есть ружье. Летают вокруг утки. И нет возможности вытащить застрявшую гильзу. Успокоившись, сломал ветку кустарника, стал пытаться с помощью ее удалить гильзу.
А в это время…Да, как в романах. Рядом в обводненном рисовом канале, шум и брызги. Через мгновение оттуда вылетает, косуля. Я застываю, коза проносится от меня в двух шагах. Меня, как мне кажется, она, чуть ли не сбила с ног. Издалека мне кричат: «Стреляй, что ты медлишь!» Я провожаю ее глазами, и замечаю, что гильзы в стволе больше нет.
Так впервые встретил дальневосточную косулю, которые в те времена не редко заходили даже на охраняемую территорию нашей военной базы. Наступила зима. Нас новичков – охотников, местные старожилы на зверовые охоты не брали. Было от этого обидно, хотя я их понимал.
Кто был для них? Приехавшей из самой Москвы молодой лейтенант. А почему он из той самой столицы уехал? В своем ли он уме, так добровольно уехать из центра в «тьму – таракань»?
Ружье купил, уток и куличков стреляет. Рассказывает, что с детства охотился в дельте Волги. Ну и что. У нас другие просторы и другая охота. Поживем — увидим, что за охотник. Тогда, может быть, пригласим в охотничью компанию.
Наверное, они были правы. Но, кто скажите в двадцать с небольшим лет, желает долго ждать возможности охоты с опытными зверовыми охотниками. Тем более, что тайга и зверь рядом. Только перейди через шоссе «Владивосток – Находка» и углубись в сопки.
В тайге, в сопках, можно заблудиться. Рассказывают, как всем гарнизоном искали два года назад любителя – грибника майора В.
Ну и что… То было летом, а сейчас снежная зима. Не заблужусь, в случае чего, вернусь по своим следам.
Так или почти так, думалось длинными, зимними ночами. Решено, в субботу иду в тайгу. Где наша не пропадала. Суббота. Выйти удалось лишь в два часа дня. Светового дня оставалось около трех часов. Успею, только разведаю. Далеко углубляться в сопки не буду.
Кто удержит молодого охотника, обуреваемого такими мыслями. Жена? Но она тоже была бы рада уйти от повседневности в тайгу, но не может. Грудной ребенок.
В половине третьего, перейдя шоссе, вошел в тайгу. У дороги она не казалась грозной и таинственной. Шел по снежной целине, проваливаясь по колени. Было тихо. Тайга молчала, а из спины, доносился шум проезжающих по шоссе автомобилей.
А вот и первый след копытец. Она. Косуля. Разум и осторожность, опять оставили меня, начал преследование, забыв о том, что через час наступит вечер и ночь.
Следы косули, поплутав по ущелью, пошли на сопку. Затем опять потянули в ущелье, а затем на соседнюю сопку.
Когда, наконец, устал, стал осознавать, что не догоню косулю, очнулся. Было сумрочно, в небе светилась первая звездочка. Куда пришел, как далеко от шоссе, было не понятно. Уже совсем не слышался шум от проезжающих машин, но зато угрюмо и устрашающе гудел ветер в кронах кедрача.
Через десять минут, еще более вспотев, забрался на вершину соседней сопки. С нее, как мне казалось, можно будет видеть долину Артемовки и шоссе. Но долина, поросшая местами кустарником, была не знакома. Шоссе же не наблюдалось.
Стемнело еще больше. Мой бушлат перестал греть, мороз забрался под нижнее, мокрое от пота, белье.
Решаю идти по просеке, на котором виднеются заметенные поземкой следы трактора.
Зажав в руках ружье, заряженное крупной картечью, долго, как тогда казалось, вечность, иду по просеке. На одном из поворотов, состоялась моя внезапная встреча со стаей одичавших собак. Об этом, когда – то на страницах «РОГ», рассказывал в материале «И тут мне стало страшно».
Да, было страшно увидеть в глухой тайге, устремленные на тебя глаза, голодной стаи собак. По каким – то до настоящего времени мне не понятным причинам, стая на меня не набросилась. Инстинкт самосохранения, удержал и меня от выстрела по стае.
Наконец, уже в полной тьме, спустившись с сопки, оказался на пустынном шоссе. Куда идти, в какую сторону, было не понятно. Знания военной топографии, тоже ничего не давали. Не было ориентиров.
Уже засыпая, услышал шум приближающейся машины. Вышел с ружьем и встал посередине дороги. Машина, армейский газон, остановилась. Из него выпрыгнул, примерно моего возраста офицер, который поведал, что до моего гарнизона всего – то 16 километров. Они двигались в противоположную сторону, а я находился на территории Уссурийского заповедника.
В общем, моя первая охота на дальневосточную косулю окончилась в одиннадцатом часу ночи, когда вконец уставший, и мокрый от быстрой ходьбы, открыл дверь квартиры.
Охотиться на косулю не хотелось целую неделю. До следующей субботы. Потом все повторилось, кроме блуждания. Вовремя вышел из сопок. Не повезло цевью «Ижевки», его расколол, когда, поскользнувшись, летел по склону крутой сопки вниз. Первый же мой дуплет по дальневосточной косуле состоялся в тайге под Яковлевкой через пять лет после описанных событий.
В тот зимний день, наша компания из трех человек, безуспешно устраивала загон за загоном. Мои новые однополчане, несколько лет раньше, приехавшие на эту военную «точку», перед каждым из загонов, обещали мне и самим себе, встречу с косулями. По их словам, они встречали их в этих местах часто и обязательно стайками. Но нам почему – то, в тот зимний день, так и не повезло. Следы были, а вот косуль не встретили.
Уже под вечер встретились с компанией, таких же, как мы военных, которым то же не повезло. Загонщиками здесь выступали солдаты — срочники. Они были довольны. Хоть какое – то развлечение, ведь от их казармы до ближайшего жилья было не менее десятка километров. Да, и в райцентре, в увольнение сходить не куда. А здесь, в загоне: «Мороз и солнце – день чудесный!»
Поставили меня на номер, как казалось в самом не удачном месте. Но это только так казалось. Именно на меня, а вернее за моей спиной, вышли три косули.
Увидел их случайно. Послышался какой – то шорох за спиной. Загонщики приближались с противоположной стороны.
Обернувшись, увидел их. В сорока шагах, полуобернувшись ко мне, грациозно стояли три косули. Они казались огромными. Чутко поводили ушками в сторону криков загонщиков. Наконец пришло осознание, что надо стрелять. Ведь не только за запахом тайги, а и в целях добывания для семьи диетического мяса, все мы весь день лазили по грудь по снегу.
Тихо поднял свою, приобретенную несколько лет назад, двухстволку. Прицелился. Грациозные козочки стояли, будто ожидая возможности пасть под моими выстрелами. И они прозвучали. Прозвучали салютом в их честь. Облачко снежной пыли. И все. Косули будто бы растаяли, оставив после себя лишь следы прыжков. Следов попадания не было.
Позже, выслушав шутливые упреки пленников царицы Дианы, разобрались в причине моего промаха. Она была банальна: сильное рассеивание картечи в следствие ее несогласованности, и большой навески пороха.
Добыть косулю в Яковлевке мне так и не удалось. Слишком скоротечной казалась здесь моя служба. Всего два охотничьих сезона, на которые пришлись служебные командировки.
Насмотрелся же на косуль здесь много. Часто их видели на полянках, близ дорог, когда следовали колонной машин на «точку». Иногда они перебегали дорогу перед нашими машинами. Зимой, часто целые группы коз находили защиту от охотников на охраняемой территории военной базы. Здесь на них, несмотря на то, что вокруг раскинулась глухая тайга, никто не охотился. Не трогал их даже «Амба», как на языке местных аборигенов, называли мы старого тигра, на охотничьим участке которого находилась военная база.
Мне лично видеть «Амбу» не удалось, но еженедельно его свежие следы встречали у лыжни, где ставили молодецкие рекорды наши военнослужащие.
Поэтому командир гарнизона установил строгие правила передвижения военных и гражданского персонала по территории базы. Ночью солдат сопровождали не менее четырех автоматчиков. На военных и приблудившихся к ним косуль, «Амба» не нападал. Но все же и сейчас, как проявление храбрости, а, наверное, молодого безрассудства, вспоминаются ночные прогулки без охраны по темным закоулкам военной базы. Прогулки, когда из оружия, в руках оказывался лишь перочинный нож.
Позже, уже в конце марта 1985 года, наш «Амба» пал от выстрелов одного из местных правоохранителей. Конечно же, его нашли, судили, а на место нашего, ставшего почти членом затерянного военного гарнизона, старого «Амбы», пришел из глубинки дальневосточной тайги, молодой тигр.
В затерянной Яковлевке, родилась дочь Ирина и почти сразу после этого, состоялся перевод во Львовскую область.
Раньше верилось, что представится возможность приехать в места своей охотничьей молодости, на Дальний Восток. Надеялся побродить по берегу Великого Тихого океана.
Посетить Шкотово и Яковлевку, те места, где состоялись первые встречи с дальневосточными косулями. Пока это не осуществилось, но… Надежда юношей питает. А все, кого красавица Диана взяла в свою свиту, всегда молоды. С этим, думаю, согласятся все. Ведь дни, проведенные на охоте или рыбалке, в счет жизни не засчитываются.