Лучшие подводные фотографы России: Тарас Скидоненко

— Тарас, подводная фотография — специализация довольно редкая. Что для вас было первично — фотография или дайвинг?

— Начал я свою фотокарьеру достаточно странно, и, действительно, с дайвинга. Фотография как таковая раньше меня не особенно интересовала. А нырять я начал случайно — в 1995 году в Турции. Мне внезапно дали отпуск на работе, я обзвонил туристические компании, и выяснилось, что без визы можно поехать только в Турцию — что я и сделал. Неделю проскучал на пляже, а на вторую решил присоединиться к ныряльщикам. Увидел в мутной воде какую-то мурену — по большому счету ничего не увидел, но зато успел научиться как следует нырять и получил сертификат дайвера.

Следующая моя поездка была на Бали. Там же был найден дайв-центр, и мне предложили бесплатно пофотографировать — дали маленькую подводную мыльницу. Я попробовал, и в результате первого творческого опыта появились фотографии каких-то несуразных красных хвостов и пузырей. Но меня так впечатлил процесс, что, начиная со следующего дня, я уже стал брать камеру напрокат каждый день — думаю, владелец очень быстро окупил ее с моей помощью. Наснимал я хвостов, ласт, различные фрагменты тел людей, но был очень рад, всем показывал картинки и хвастался, какой я мега подводный фотограф. Вскоре я купил собсвтенный фотоаппарат, который можно было использовать под водой. Сейчас техника для подводной съемки в основном вставляется в специальный бокс — будь то маленькая камера или большая зеркалка; но тогда было по-другому. И с тех пор из тысячи погружений, которые я сделал в своей жизни, без камеры случилось погружаться лишь три-четыре раза. Без фотика стало совсем неинтересно нырять! У меня недавно был случай — опаздывал из-за пробок на самолет с паспортами и авиабилетами для всей группы на руках, из-за чего пришлось оставить весь багаж в такси и прыгнуть в метро. Так и полетел без аппаратуры — правда, к счастью, через три дня мне ее чудом довезли. И в те дни, когда фотокамеры со мной не было, я вдруг отчетливо осознал, что если бы не начал снимать под водой, то, возможно, сделал бы в своей жизни 50-70 погружений и увлекся чем-нибудь другим.

— Почему для подводной съемки вы выбрали камеру Nikon?

— В какой-то момент я понял, что маленьким фотоаппаратом много не нафотографируешь, и встал вопрос о покупке «серьезной», зеркальной камеры. Я проштудировал массу литературы, посоветовался с друзьями и профессионалами, и в 1997 году купил пленочный Nikon F 90X — хотя бы потому, что эта техника считалась самой надежной, и при утоплении ее можно было, в отличие от конкурентов, реанимировать. Цифровые фотоаппараты тогда только стали появляться, объем у них не превышал одного мегапикселя, и никто не видел их будущее серьезным и профессиональным.

Однако если фотоаппарат в то время в нашей стране купить было можно, то фирменный бокс достать было просто нереально. Nikon, к сожалению, боксы никогда не выпускал — для подводной съемки у них была амфибийная камера Nikonos V, которую сейчас уже сняли с производства. Хотя совершенно замечательная была камера — как второй фотоаппарат для подводного фотографа всем рекомендовал бы! Однако раз уж я решил купить бокс, пришлось искать, где это можно сделать — и я нашел с большим трудом друзей, которые жили тогда в Сингапуре. Они и привезли мне полный комплект техники — бокс, вспышки, камеру, объективы. И поехал я в Таиланд. И вот там со мной случилось несчастье — камера оказалась изрядно затопленной, больше половины бокса было в воде. Выглядело все это совершенно жутким образом. Я не стал полоскать фотоаппарат водой, просто выключил электричество, вытащил батарейки, через неделю привез его в сервис — и мне его отлично починили! И аппарат, и объектив до сих пор работают! А про камеры конкурентов я знаю реальные истории моих друзей, которые их затапливали и выбрасывали у самого моря с большой досадой — потому что восстановлению они не подлежали.

— Чем сейчас снимаете?

— К 2000 году у меня уже было три бокса и три фотоаппарата: два F90 и F100. Плюс штук шесть вспышек. Конечно, не в каждое погружение я таскал все три камеры, но иногда такое было необходимо. Всегда должен быть запас прочности на случай потопления техники. Мой любимый подводный фотограф Норберт Ву за первую свою поездку в Антарктиду утопил десять «Никонов»! Ну там, конечно, ледяная вода, иногда минус один градус, я тоже там нырял…

Сейчас на пленку практически не снимаю, работаю с камерой Nikon D2X. Все широкоугольные объективы, которые выпускаются Nikon, у меня есть. А первый мой цифровик был D100, который я до сих пор использую. Думаю о покупке D3Х.

Вообще, конечно, возить с собой технику для подводной съемки — это настоящая головная боль и постоянный перевес багажа в аэропорту. Особенно закрутили в этом плане гайки после 11 сентября. Поэтому приходится летать группами, выискивать специальные предложения авиакомпаний, касающиеся спортивного снаряжения. Например, сейчас у KLM / Air France есть хорошая программа — они позволяют везти с собой одну дайверскую сумку всего за 40 евро в один конец. А так, если у вас 100 кг аппаратуры, то плата за перевес может составить бо́льшую сумму, чем стоимость самого авиабилета!

— А почему получается такой тяжелый комплект?

— Судите сами: запасной комплект на случай утопления, металлические кронштейны для вспышек, порты, которые закрывают объектив… Хорошо, что в воде все это по ощущениям почти ничего не весит! Я, например, c помощью пенопластовыx поплавков, так отбалансировал свой фотоаппарат, что он имеет абсолютно нейтральную плавучесть, и в соленой воде плавает рядом, не хуже дайвера! Даже сам себя таким образом фотографировал.

— В чем преимущество цифровой техники для подводного фотографа?

— Преимущества в чисто техническом плане очень важные. Раньше, снимая на пленку, за одно погружение можно было сделать не больше 36 кадров — ведь в воде ее не поменяешь. К тому же, порой, совершенно не понятно, как проходит съемочный процесс. По ряду причин, весь отснятый матерал может не получиться — съемка под водой по сравнению с обычной имеет много отличий. Очень специфически ведет себя свет, в основном снимаешь в ручном режиме — ни приоритета диафрагмы, ни приоритета выдержки. Вспышка имеет огромное значение — без нее глубже 5 метров все получается в сине- зеленых тонах. Вспышки нужны большие и мощные. Вообще, вся съемка под водой идет на расстоянии в диапазоне от 20 см до одного метра, максимум до двух. Все, что дальше метра, уже освещается достаточно плохо. Вся взвесь, которая есть в воде, в пространстве между объектом и объективом идет в кадр. Приходится в таких случаях либо убирать мусор потом на компьютере, либо, если взвеси много, кадр идет на помойку — даже при условии, что удалось снять что-то очень оригинальное. С каждой поездки получаются не более 10-15 реально хороших снимков, которые нравятся всем.

При съемке широким углом, я чаще всего пользуюсь ручными установками вспышек, потому что TTL в таких условиях плохо реагирует, чаще всего срабатывает в полную силу и передний план получается засвеченным. Может быть, я просто консерватор, но я люблю фотографировать в ручном режиме, чтобы быстро посмотреть фотографию под водой и при необходимости скорректировать установки. При макросъемке, TTL достаточно корректен, здесь можно ставить диафрагму на максимально возможное значение вплоть до 64.

— Вы где-нибудь учились подводной съемке?

— Нет, постигал я это дело исключительно на практике, до чего-то сам доходил, ну и еще читал много литературы на эту тему. Конечно, те кадры, которые я делал 10 лет назад, сейчас не стал бы делать — просто на затвор не стал бы нажимать. Даже учитывая тот факт, что цифровой камерой сегодня за одно погружение можно снять уже не 36 кадров, а все 800.

— А кто для вас является авторитетом в подводной съемке?

— Мне очень нравится, как снимает Вадим Зверев, мой хороший питерский товарищ. Сейчас дайвинг набирает обороты, соответственно, становится больше и дайвинг-фотографов. Когда я начинал, настоящих дайверов в России по пальцам можно было пересчитать.

— Каковы самые ваши самые интересные последние фотопутешествия?

— Недавно я побывал на Фиджи. Там, конечно, исключительная «нырялка» — четырех-, пятиметровые бычьи акулы, и только в этом месте с ними реально можно погружаться. Был не так давно в Южной Африке, теперь вот собираемся на Багамы, в Джибути. Я посчитал, что за последние 10 лет посетил более 50 стран, нырял во всех океанах, практически во всех морях. Может быть, пять или шесть точек на планете остались, где я еще не был и хотел бы понырять.

— Это где же?

— Прежде всего — Того, где я хотел бы занырнуть с горбатыми китами. На Гавайях еще не был, во французской Полинезии, в Арктике и на Шпицбергене — там есть тюлени, белые медведи… Последние годы фотография наземных животных меня тоже стали интересовать. Я, например, могу поехать в Африку и просто фотографировать там зверей. Это увлечение пришло ко мне от подводной фотографии.

— Какие приемы подводной фотографии можно перенести на «землю»?

— Практически никакие. Мне сложно ответить на этот вопрос. Все-таки, у подводной съемки совершенно иная специфика. Даже если вы свою камеру знаете, как пять пальцев, и уже совершенно автоматически нажимаете на кнопки, то в боксе у вас все будет расположено по-другому.

— Случались с вами под водой в процессе съемок какие-то запоминающиеся истории?

— Одно из моих самых сильных впечатлений — первая встреча с китом. Было это в Мозамбике. Почему-то я в то погружение не пошел. Было очень холодно — температура воздуха днем примерно 20 градусов, вода — семнадцать, вот такая холодная Африка! Мы все мерзли; кто-то погружался, но я не стал. И вдруг ребята подплывают к борту нашего катамарана (а плыли мы на парусном «корыте», не приспособленном для дайвинга, и на борт обычно вдвоем или втроем одного человека затаскивали) и с испугу одним прыжком заскакивают через борт на катамаран! Это было как в кино, когда обратную съемку делают. Ребята думали, что за ними плывет акула, а оказалось — кит! Видимо, он отбился от семьи и искал какую-то защиту от акул — ведь киты очень не любят выдыхаемый водолазами воздух, и нырять с ними можно только на задержке дыхания, без баллона, с маской и трубкой. Иначе они уплывают. А этот кружил рядом полчаса! Впечатление, конечно, было сильное, он был такой красавец, с такими выразительными глазами!

— Похож на акулу?

— Этот — да, потому что он был небольшой, метра четыре. А вообще кита от акулы можно отличить по плавнику — у акулы он вертикальный, а у кита — горизонтальный. Но когда ты видишь кита издалека как тень, то можно и перепутаться.

Очень интересно в Норвегии, где мы погружались с касатками, тоже без акваланга, с маской и трубкой на задержке дыхания. Касатки всегда идут на огромной скорости, ты равняешься с их группой, и видишь, что они движутся циклично, подныривают, но иногда интересуются людьми, останавливаются, кружат. Так вот, касатки в Норвегии едят селедку — они сбивают ее в крупные шары, и это незабываемое зрелище. Забавен еще тот факт, что к дайверам-женщинам всегда подплывают самцы, а к дайверам-мужчинам — самки! Как они отличают нас в гидрокостюмах, если мы и сами-то издалека можем перепутать? А в тот раз мимо меня проплыл огромный самец, длиной метров 12 и плавником метра на два. Помню, плывет он совсем рядом, глаза какого-то бирюзово-голубого, совершенно волшебного цвета, и от него идет такой вихрь воды, как если стоять в метро у самой кромки платформы при приближающемся поезде! Мне даже показалось, что он мне улыбнулся!

— Акул не боитесь?

— Что вы, акулы — это мои любимые объекты для съемки! Все последние поездки я строю с учетом того, что в том или ином море водится какой-то определенный вид акул, снимать которых можно в определенное время в определенных условиях. Людоедов-акул нет вообще — это все придумка человека, который стал самым большим истребителем акул. Особенно после известного фильма «Челюсти» началось прямо-таки безумие — акул стали стремительно истреблять. Акула нападает на человека только в том случае, если путает его с чем-нибудь из своей пищевой цепочки. Чаще всего с морским котиком, на которого нередко похож серфер с доской. Ведь у акул не такое зрение, как у людей. Они плохо различают цвета, не видят детали — они воспринимают изображение, как если бы оно было много раз отксерокопировано. У меня одного дайв-гида на Кубе в свое время укусила белая акула. У акулы же челюсти работают по принципу ножа и вилки — одна челюсть как нож, другая — как вилка. Так вот, этого дайвера она насадила было на «вилку», но почувствовала, что это не рыба, а невкусное человеческое мясо — сладкое, прокуренное, пропитое ромом, в общем, гадость для акулы полная! Она и отпустила челюсть. К счастью, парня вытащили, откачали, зашили, остался огромный шрам через все тело — от лопатки до колена. А если бы она действительно хотела его съесть и чуть-чуть надавила челюстью, то выжить бы не было ни малейшего шанса. Но представьте себе, что вы в гурманском ресторане едите с закрытыми глазами, и вместо деликатесного стейка вам подают нечто совсем невкусное и еще вдобавок не слишком свежее — и вам станет понятно, что чувствуют по отношению к людям акулы.

Есть, говорят, еще одна причина нападения акул на людей. Оказывается, они чаще всего нападают на тех, кто, пардон, мочится в гидрокостюм. А тех, кто этого не делает — не трогают! Наверное, похожий запах издают морские котики.

Единственный случай, когда акула может напасть на человека не по ошибке — так это во время так называемой пищевой лихорадки, когда она от запаха крови обезумеет и может даже саму себя за хвост укусить!

 Однажды во время кормления более мелких собратьев, подошла тигровая акула — совершенно огромная, около 6 метров и тонны под полторы! Она проплыла, на всех посмотрела, съела всю рыбу, которая предназначалась другим акулам, и уплыла, ни на кого не напав.

Ну и, конечно же, акула может напасть на человека с целью самозащиты. Ведь на акул охотятся браконьеры из-за акульих плавников; они чудовищно уничтожаются. Вы пробовали когда-нибудь суп из акульих плавников?

— Да, однажды на Гавайях.

— Так вот, больше не делайте этого никогда. Знаете, как охотятся на акул, чтобы добыть эти плавники? Лайн-фишинг называется, от английского рыбалка линией. В воду с борта небольшого кораблика, 20 — 30 метров длиной, чаще всего деревянного, разматывается канат длиной в 60-70 километров!!! Через каждые 30 см на него крепится мощная леска с крюками. И все это, как расческа, и «прочесывает» океан. Часто вблизи рифов, и даже заповедников, такие как Галапагосские острова, o. Кокос. Корабль движется некоторое время, и канат вытягивают. Разный улов получается — не только акулы, но и все, что в воде плавает! Причем все остальное — тунцы, лососи, птицы, черепахи — все выбрасывается, оставляют только акул. Почему? Потому, что браконьеры не имеют рефрижераторов, где все это можно хранить, ведь они уходят в открытое море, часто на несколько суток от берега. У них есть только стеллажи для сушки плавников. Они достают акул, отрубают им плавники, а тела выбрасывают в воду. Таким образом, не больше 5% от массы рыбы используется, не говоря уже о других обитателях морских глубин — можете представить, какой это варварский способ?! По разным оценкам до 300 миллионов акул таким образов вылавливаются ежегодно! Даже когда наши российские браконьеры ловят осетровых, они хотя бы всю рыбу используют. Такой способ ловли нарушает морскую эко-систему. Ведь акулы достигают половой зрелости только к 10 годам. И из-за того, что их безжалостно ловят, они в последнее время практически перестали размножаться и находятся на грани исчезновения. А ведь акулы — это санитары моря.

— У вас не было желания выпустить альбом фотографий?

— Пока нет. Дело в том, что, когда я сейчас смотрю на свои фотографии пяти- или десятилетней давности, то осознаю, что профессионально расту. Вот когда, глядя на старые снимки, я буду воспринимать их так же, как то, что делаю непосредственно сейчас, не увижу разницу в качестве — тогда, наверное, и придет пора издавать альбом. А сейчас считаю, что это рано делать. Да и техника сейчас так растет, идет вперед. Чего стоят эти новые фотоаппараты на 24 мегапикселя, полноматричные D3X! А новые объективы! Вот у Nikon вышел 14-24 со светосилой 2,8! Просто фантастика для подводных дел! По краям не так заметна размытость, четкая полностью картинка. Конечно, если я с таким объективом поеду по местам, где даже уже был, получится более качественная съемка. Потому что все-таки основная беда широкоугольников — края заваливаются, а когда под водой фотографируешь, не можешь сильно закрывать диафрагму; оптимальная — это 5,6; 8, максимум — 11 при очень хорошей освещенности на большой глубине. Ну и какой смысл печатать сейчас фотографии, чтобы через год понять, что это уже не так актуально?

— Что вам больше всего нравится в подводной фотоохоте?

— То, что она совершено непредсказуема. До самого последнего момента каждого погружения вы находитесь в предчувствии, что вот-вот можете встретить какой-то необыкновенный кадр. Потому что вы можете плавать полчаса, не видеть ничего особенного вокруг, а когда уже соберетесь наверх, вам вдруг на голову сядет шестиметровая манта — самый крупный из скатов. На островах Соккоро они любят таким образом «просить» людей почесать себе брюхо. Занятно, что это брюхо жесткое, как наждачная бумага, а верх у ската гладенький, как шелковое белье — в общем, все наоборот по сравнению с земными животными.

Вообще, для меня важнее всего — момент нажатия затвора. А что будет дальше — получится, не получится, не имеет такого уж большого значения.

У меня товарищи, например, как-то сфотографировали в Средиземном море голубого кита! Там в жизни не видели рыбы крупнее, чем 5-10 сантиметров. А тут такое диво!

Так что всегда ждешь какого-то чуда. И когда оно происходит, понимаешь, насколько жизнь прекрасна. Особенно — подводная!