 |
Этот рассказ можно начать как детективный роман: в багажном отделении рейса Петропавловск-Камчатский – Москва их было три… Три замечательных трофея с весенней охоты на Камчатке. Три самых почётных камчатских трофея. Три медведя. Причём с каждым из них связаны абсолютно разные эмоции. |
КАК ЭТО ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
В прошлом году я отметил свой десятый охотничий сезон. Причём пристрастился я к этому делу случайно – нас с братом пригласили на охоту, я добыл зайца и, надеюсь, навсегда остался охотником. Впрочем, кроме охоты есть и много других замечательных моментов в жизни, причём иногда все хобби переплетаются волей судьбы в одно увлекательное приключение.
Именно так было в 2001 году, когда мы путешествовали по Дальнему Востоку. Экспедиция наша была посвящена дайвингу. После многочисленных погружений мы решили, что до Камчатки ближе, чем до Киева, поэтому просто грех не побывать в тех местах. Тем более время позволяло посмотреть полуостров, организовать сплав на плоту и отлично порыбачить. Мы поднимались на вулкан Мутновского, погружались под воду, посетили Долину гейзеров… Там же я добыл своего первого медведя.
Дело было в конце августа – по камчатским меркам это разгар осени. Мишки в это время проводят время или на реке, добывая рыбу, или в тундре, поедая кислые ягоды, без которых эта самая рыба не усвоится как следует. А рыбачат они так активно, что берега в отдельных местах вытоптаны подчистую. Замеченного с лодки косолапого обходят, прижимая к реке, и добывают. По этому сценарию действовали и мы. Незабываемое впечатление – медведь на фоне бурной реки после выстрела картинно развернулся и пошёл на меня. Сразу видишь, что он вовсе не безобиден. Когти, зубы и немереная сила – всё при нём. Тем более приятно победить такого зверя!
До этого я считал, что каждый охотник должен добыть медведя и на этом успокоиться, а после выстрела сразу понял, что медвежья охота зацепила меня всерьёз. Впрочем, выбраться удалось лишь в мае 2004 года. Зато ехали мы специально за медведем. Весенняя охота принципиально отличается от осенней. У зверя в этот период мех свежий, выглядит очень богато. Сплав невозможен, так как реки ещё не вскрылись, поэтому наматываются сотни километров на снегоходе, осматриваются сопки и ищутся или свежие следы, или сам мишка, если повезёт.
При этом медведи выходят из спячки в определённом порядке – вначале мелкие, потом медведицы с малышами, а самые крупные самцы просыпаются последними. Мы летели на майские праздники и рассчитывали попасть в тот момент, когда крупный зверь только проснулся и ещё держится возле берлоги.
МЕДВЕДЬ-1 И ВОСТОРГ
Мы прилетели в Петропавловск-Камчатский и встали перед выбором: охотиться недалеко от города (в пределах часа-двух на вертолёте), где трофейные животные изрядно «прорежены» охотниками, или забираться в настоящий «медвежий угол» с соответствующими бытовыми условиями. Выбор сделали в пользу последнего варианта и не пожалели – уже возвращаясь назад, общались с другими охотниками (а таковых была практически половина пассажиров обратного рейса), и наши трофеи оказались лучшими. Камчатский медведь считается достойным, если размер шкуры от носа до хвоста от 2,5 м, такими гордятся. Так вот, среди наших пяти трофеев самый маленький был 2,58 м, а самый большой до трёх метров дотянул!
Камчатка – край прекрасный, но непредсказуемый. Выбирая маршрут с пересадками – вначале на местный Як-40, а потом на вертолёт, – мы понимали, что могут быть всякие нестыковки. Можно запросто просидеть несколько драгоценных дней в аэропорту, ожидая, пока починится самолёт, или наладится погода, или ещё что-нибудь…
Нам повезло. Быстренько перегрузились в аэропорту Тиличики (аэропорт – это громко сказано, на самом деле – двухэтажный дощатый барак), полтора часа на Ми-8 – и мы в зимовье. Заброшенный рыбзавод выглядел удручающе, но вокруг – настоящее белое безмолвие, как у Джека Лондона. Бескрайний заснеженный простор и величественные сопки, тишина, время от времени нарушаемая лаем гнездовых собак и рёвом снегохода. И ощущение себя очень маленьким на фоне этого пейзажа.
Знакомимся с местными аутфитерами – коряк Юрий Филимонович и Остряк (в миру Александр Остряков). О последнем мы слыхали от устроителей – говорили, абсолютно лихой мужик, забирающийся в самые непроходимые места, попадающий в разные истории, но берущий лучшие трофеи. Бросили жребий, мне выпало охотиться именно с Остряком. Наутро – охота.
…Выезжаем, и я с ходу начинаю убеждаться в верности отзывов о своём проводнике – мощный снегоход Bombardier сразу развивает приличную скорость, миг – и мы несёмся по распадку. Ещё миг – и уже взлетаем на сопку и начинаем спуск. При этом набираем и набираем скорость (как мне потом объяснили, тормозить нельзя, иначе снегоход просто перекувыркнётся). Когда я увидел на спидометре 100 км/ч, стало не по себе. Тут же – вскрывающаяся речка, которую перелетаем, оставляя за собой расходящуюся трещину… За день мы наматывали полторы-две сотни километров по пересечённой местности, по потрясающим местам, когда просто хотелось стать и любоваться. Что мы иногда и делали. В те моменты я понимал, что, наверное, таким и должно быть настоящее счастье – риск и положительные эмоции на фоне фантастической природы. Ещё и соответствующий спутник. Остряк – камчадал в пятом поколении, напоминающий мне полярного волка. Сухой, но очень крепкий физически, готовый к прыжку и прекрасно знающий свой край и его обитателей. Наверное, такими были казаки Ермака или герои Джека Лондона. Плюс виртуозное владение снегоходом.
Медведя взяли в первый же день. Это был практически первый зверь, которого встретили, – целый день мы не видели даже свежего следа, солнце уже почти коснулось сопок, когда заметили трусящего по распадку мишку. Взглянул на Остряка, и появилось ощущение, что у него, как у охотничьей собаки, шерсть на холке стала дыбом. «Берём!» – заявил мой проводник. Мы нагнали зверя, азарт погони сочетался с желанием красиво выстрелить, чтобы не испортить трофей. Я на ходу соскочил со снегохода (даже не потому, что с колёс» палить – браконьерство, просто прицелиться с несущейся по снежной целине машины нереально), выстрелил почти навскидку. Есть! С одного раза! Хотя обычно нужно два – первым зверь останавливается, а вторым добирается. Подошёл с бешеным сердцебиением – хорош! Не самый крупный медведь, по утверждению Остряка, показался мне просто великаном. Забрали шкуру с лапами, оставив тушу на приваду, и довольные возвратились на базу. С полем!
МЕДВЕДЬ-2 И АЗАРТ
Второй трофей дался куда тяжелее. С равнины мы заметили лежащего ближе к верхушке медведя. Попытались подъехать ближе – он снялся и побежал наверх. Склон был крутой, и в какой-то момент наш Bombardier просто не вытянул и заглох. Остряк соскочил, посмотрел на след, на зверя, которому до хребта осталось буквально два прыжка, и заорал: «Бей!». Выстрелил в угон, метров с 250, зверь свернулся в шар и покатился на нас. Остряк, срывая голос, закричал: «Ещё раз, кинется с ходу!» На полдороге я остановил опасный шар вторым выстрелом. Подошёл к нему, видел, что и Остряк доволен трофеем. Сказал, хороший след – сантиметров 16-17 в ширину, а тут все 20 будет. Так и оказалось – шкура мишки лишь 3 сантиметра не дотянула до трёхметровой отметки. Таким образом закрыл последнюю лицензию, а впереди ещё было время. Азарт не прошёл, поэтому взял ещё одну лицензию.
Добыл редкий для украинского охотника трофей – росомаху. Мы её взяли из засидки возле убитого браконьерами медведя. Медвежья желчь ценится высоко, поэтому иногда доводится встречать туши косолапых, из которых забрали лишь желчный пузырь (правды ради замечу, что браконьерство потихоньку сходит на нет. Многие понимают, что выгоднее водить приезжих охотников). Возле таких останков – масса следов. С рысью нам не повезло, а вот росомаху взяли на первой же засидке. Странный зверь напоминает не то здоровенную нескладную куницу с нереальными когтями, не то маленького медведя с куньими головой и хвостом. Кстати, это один из самых агрессивных хищников.
Несколько дней мы потеряли из-за погоды – то дождь, то пурга, ненастье одним словом. Коротали время на рыбалке, в основном на гольца. Реки ещё не вскрылись, так что, как положено, мы бурили лунки и искали рыбу. Впрочем, искать особо не приходилось. Полмешка в день – плохой улов, а вот мешок – уже нормально.
МЕДВЕДЬ-3 И ЭКСТРИМ
Последний день, последний выезд. Лицензия осталась незакрытой. Отправляясь, пошутил, что охотимся до последней капли бензина или до полной темноты. Нашли хороший след медведя, подрезали, почти нагнали зверя. Вот он уже на тяжёлых махах бежит по равнине (молодые мишки скачут резво, а вот крупные даже бегут солидно). Мы перескакиваем через перевал, и тут двигатель всхрипывает, резко нагревается… Становимся на ремонт. Снегоходы здесь ремонтируются почти с закрытыми глазами, как сборка-разборка автомата. Полдвигателя в виде запчастей возится с собой, так что нам не страшно: времени – пол-одиннадцатого, медведь никуда не уйдёт, сейчас починимся – и вперёд. Разбираем мотор и обнаруживаем просто вывалившийся кусок картера. Всё. Встали. Ждут нас только к темноте, так что искать станут лишь к полуночи. И то вряд ли выедут среди ночи, скорее к пяти утра. Найдут по следам к семи, так что на вертолёт успеем. Досадно, что у нас с собой лишь пол-литра воды, термос с чаем и плитка шоколада. И я и Остряк считали, что охотник должен быть голодный и злой, и подтрунивали над коллегами, собирающимися, как на пикник. Впрочем, это тоже не смертельно, можно и потерпеть. Но вот перспектива сидеть часов двадцать в снежной яме, ожидая подмоги, не привлекает.
Решаем идти пешком. В одну сторону до базы – километров 20 по пересечённой местности, в другую – километров 30, но через километров десять более-менее накатанный путь, по которому ездят на гуся и иногда перевозят на нартах разные мелочи. Выбираем короткий путь и метров через 300 разворачиваемся – лыж у нас нет, а идти, проваливаясь по пояс в снег, нереально.
Тридцать два километра до зимовья мы преодолевали 12 часов, об этом можно целую книгу писать. На равнине оказалось не легче – дорога за день оттаяла, и каждый третий шаг нога проваливалась в снежно-водяную кашу под тонким льдом. На полпути Остряк пошёл вперёд, чтобы поскорее дойти и отправить мне навстречу снегоход. Разделяться не хотелось, но что поделаешь… В общем, мы добрались. Пришли в себя, отогрелись, и я вспомнил про незакрытую лицензию. Толкаю в бок Остряка: «Саша, мы по дороге медведя возле берлоги приметили, встанем в 4 утра, попробуем его добыть?» Остряк засмеялся: «Я думал, что только один здесь такой». В общем, добыли мы и третьего медведя. А я, похоже, стал местной легендой.
Грузимся в вертолёт, долетаем до Тиличиков и сталкиваемся-таки со знаменитой камчатской нескладухой. Як-40 стоит на рулёжке, но что-то в нём не так. Нас несколько раз приглашали на посадку и несколько раз её откладывали. А часы тикают – опоздаем на рейс из Петропавловска, можем застрять надолго, выбраться отсюда после майских праздников проблематично. Уже сейчас понимаю, что самолёт, наверное, был неисправен, что лететь на нём было рискованно и всё такое. Тем не менее мы (пассажиры рейса Тиличики – Петропавловск) уговорили экипаж взлететь и без проблем добрались до главных воздушных ворот Камчатки, еле успев на наш рейс. Отправляясь к посадочному терминалу, я бросил в фонтанчик монетку, чтобы обязательно сюда вернуться.
Со слов Михаила Табачника записал Денис Гнатюк
Фото из архива М. Табачника
