 |
27-летняя брестчанка Наталья Яроцевич окончила юридический факультет Брестского государственного университета им. А.С. Пушкина, но увлеклась фотосъемкой и сейчас занимается этим профессионально. Работала в Польше, других странах Европы. В ноябре 2011 года она попробовала себя в качестве фотооператора на 10-дневном африканском сафари. Брестчанка делится впечатлениями о своем пребывании в Африке – о флоре и фауне Черного континента и об охоте… |
Андрей Шалыгин: Я никогда не скрывал своего отношения к африканским охотам, да и не менял его никогда. Будучи охотником уже более 30 лет, я не считаю "сафаристов" вообще охотниками. Жалкие людишки, ничего не соображающие ни в Охоте, ни в Природе, поддерживаемые сразу несколькими егерями, вовсю использующие автотехнику и ни бельмеса не соображающие ничего до момента нажатия на спусковой крючок, — представляются мне в достаточной мере умственно и психологически неполноценными, чтобы с ними даже не вступать в дебаты.
Однако, в данном случае, материал на столько прост, что его цитирование — лучшая демонстрация самого содержания понятия "африканская охота", на которой любая корова — прямо альпийский барс. После него сразу понятно, что признание "я участвовал в сафари" = позорное клеймо на лоб. Особенно мне понравилось начало: "приятель, с которым мы познакомились на одном провинциальном турнире по гольфу…" Скажи мне кто твой друг…
Причем, толи по-глупости, то ли от наглости, многие из "сафаристов" даже и не скрывают что все эти "охоты" производятся исключительно браконьерским способом, совершенно без документов, по откровенно запрещенным к добыче экземплярам (молодняку, самкам, и пр.) и в основном в заповедниках. Я уже не говорю о том что "стрелки" палят прямо со спецтехники, с рогулек, придерживаемых егерями…
***
Звонок из Праги был сюрпризом. Давний приятель, с которым мы познакомились на одном провинциальном турнире по гольфу, сделал мне неожиданное предложение.
– Наша компания собирается в охотничью экспедицию, нужен еще один оператор. Поедешь?
– А куда?
– В Африку. Сначала в Намибию, потом на 10 дней в Мозамбик.
«Не ходите, дети, в Африку гулять», – сразу вспомнилась детская песенка. Но я ответила согласием, несмотря на то что о названных странах имела довольно смутные представления.
– Отлично. Вылетать будем из Москвы, там я и познакомлю тебя с друзьями.
На подготовку оставался всего месяц. Необходимо было сделать прививки от желтой лихорадки, гепатита А и Б, тифа, столбняка, дифтерии, менингита, полиомиелита… А также от бешенства, холеры и туберкулеза. Только тогда я поняла, что меня может ждать.
В ноябре в южном полушарии начало лета, температура воздуха в Мозамбике поднимается до 35-40 градусов, в Намибии несколько прохладнее. Нужно было приобрести подходящую для таких условий одежду – специальный костюм от мухи цеце и малярийных комаров, что в Беларуси товар совсем не ходовой. 4 недели пролетели невероятно быстро, тем не менее к долгожданной дате я была полностью готова.
Здравствуй, Африка!
В аэропорт приехала первой, вскоре появился мой приятель. Как бы его назвать? Назову Рокстоном… Итак, Рокстон познакомил меня с Игорем Рыбаковым – высоким интеллигентным шатеном в очках, больше похожим на университетского преподавателя, чем на охотника. Но Рокстон пояснил, что Игорь – международный эксперт, настоящий профессионал охотничьего дела, именно он отвечал за организацию нашего сафари.
Наш отряд оказался поистине интернациональным. Командором стал крупный серьезный мужчина лет 50, которого я буду называть Англичанином. Именно он был идейным вдохновителем этой и большинства других экспедиций и любезно предоставил группе свой роскошный самолет. Третьим охотником был молодой и дружелюбный русский бизнесмен по имени Дмитрий. Выяснилось, что для всех, кроме меня, дебютантки, эта поездка в Африку была двенадцатой.
Таможенный досмотр занял довольно долгое время, и не удивительно: арсенал, призванный обеспечить успех нашего сафари, был великолепен. Помимо отличного штуцера (оружие, которое используется, как правило, в охоте на крупных и опасных животных. – Ред.) 470 калибра работы знаменитого Фанзоя компания имела три карабина «Блазер» разных калибров.
Наконец все формальности позади, и я поднимаюсь на борт частного самолета. Не буду описывать роскошный интерьер этого особняка с крыльями, скажу только, что сервис произвел не меньшее впечатление. Бокал шампанского «Дом Периньон» при взлете, элегантный ужин, 8-часовой сон, легкий завтрак, и вот моя нога ступает на бетон аэропорта в Виндхуке, столице Намибии.
За окном могучей тойоты проплывала сухая намибийская саванна. Меня поразило необычайное разнообразие животного мира: грациозные антилопы импалы с интересом смотрели на незваных гостей. Антилопы куду поражали красотой своих рогов, а очаровательные самочки бесстрашно разглядывали нас огромными глазищами…
Оказывается, существует великое разнообразие антилоп гну. Я видела голубых и черных, они неслись по саванне, напоминая чертей, местное население их так и называет – black wildebeest (черный гну – англ.). Позже я узнала от Рокстона о существовании гну Куксона, редком ньясском гну… Похожие на кентавров винторогие антилопы исчезали вдали, едва завидев автомашину.
Не мудрено, что такое количество копытных привлекает массу хищников – львов, леопардов, гепардов. К сожалению, гепард, охота на которого еще до недавнего времени была разрешена только в частных хозяйствах Намибии, за все время пребывания мне так и не встретился. Намибийские хозяева охотничьих угодий не любят гепарда за его прожорливость: он не возвращается к своей добыче после трапезы, а убивает вновь и вновь, и если леопарду достаточно 60 антилоп в год, гепард убивает более 200.
Каждому охотнику организаторы предоставляют личного проводника – PH (пи эйч – англ. cокр. professional hunter) и следопыта. О планах нашей экспедиции: Англичанин хотел бы наконец-то – третью свою экспедицию посвятил этому! – подстрелить трофейного слона с бивнями весом более ста фунтов. Рокстона интересовало небольшое количество добычи: эндемик здешних мест зебра богема и знаменитая антилопа ньяса, которая встречается только в саваннах Мозамбика. Лев представлял для Рокстона желательный, но не обязательный трофей, поскольку все члены экспедиции подстрелили «большую пятерку» не один раз. Самым опасным животным из «большой африканской пятерки», в которую входят слон, леопард, лев, буйвол, носорог, многие любители сафари считают леопарда.
Леопард
Некоторые охотники приезжают за ним в Африку по 5 раз и уезжают без трофея. На вид небольшие кошки, в среднем 50-60 килограммов, яростно борются за свою жизнь. Этот зверь не объект охоты – он противник. Атака леопарда напоминает игру котенка, который обхватывает передними лапами кисть, а задними царапает запястье. Только нужно учесть, что под когтями большого пятнистого кота трупный яд, а острые зубы не оставят ни единого шанса на вздох. Леопард нападает не только защищаясь: известны случаи, когда животное бросалось на машины.
У Риана, моего коллеги-фотографа, шокирующие шрамы на руках. Оказалось, именно леопард оставил ему такое напоминание о себе. Крупный самец был целью, но азарт так захватил охотников, что они не заметили его подругу. Она обошла машину с другой стороны и одним прыжком влетела в кузов, где ее совсем не ждали. В тот вечер многим потребовалась медицинская помощь.
К сожалению, ту самку пришлось убить, поскольку после подобного нападения животное попадет в черный список как леопард-людоед. Этот зверь отличается не только силой, агрессивностью, но также умом и потрясающей осторожностью.
Обычно охота на леопарда проводится на приваде из засидки. Выбирается место для привады – тропа к водопою или просто площадка, где чаще всего встречаются следы хищника, место должно быть с хорошим обзором. На дерево подвешивается 30-50-килограммовый кусок мяса так, чтобы леопард не смог съесть его за один раз и был вынужден вернуться снова. Далее все, казалось бы, просто: сиди в шалаше и жди… Но не тут-то было.
Привады требуют много времени и сопровождаются малоприятными обязанностями: надо затирать старые следы, обмазывать стволы деревьев содержимым желудка антилоп и делать потаски из кишок на комаров. Целый день проходит в пыли и неприятных запахах. Вонь кишок и тухлого мяса отбивает «человеческий дух», заставляя хищника проявлять любопытство к сомнительному, на мой взгляд, лакомству. Охотник каждый день ходит на приваду, безрезультатные часы ожидания превращаются в сутки, и только охотничий азарт заставляет верить, что леопард где-то рядом и вот-вот выйдет.
Три долгие ночи, проведенные в засидке, могут убить надежду у любого, но только не у нашего Англичанина. Уж если он сказал, что дождется, – у леопарда просто нет выбора. После очередной ночи ожидания часть группы отправилась в лагерь, в шалаше остались только Англичанин, его PH, я и один из следопытов, который по совместительству был еще и государственным наблюдателем.
Как только тишина африканского вечера оглушительно накрыла нас, на приваде показался леопард. Он двигался совершенно бесшумно, и именно полная тишина заставила нас почувствовать, что он уже здесь. Звуки впивающихся в кору когтей и еле различимый силуэт – зверь добрался до мяса, втащил его на ветку, начал жевать. Один короткий взгляд, кивок головы – и луч света от фонаря падает туда, где еще недавно висело мясо… И ничего, одна зелень листвы! Луч бродит по ветке в поисках цели, и вдруг среди листьев показывается желтое пятно. Другого шанса не будет.
Все происходит в доли секунды, а кажется, прошла вечность: прицел, выстрел… И леопард с рычанием и хрустом ломающихся веток падает вниз. Снова полная тишина. Попал? Не попал? А может, зверь просто спрыгнул на землю? Быть может, ранен и готов к атаке в любой момент? Выждав некоторое время, мы вышли из своего укрытия и осторожно направились в сторону дерева с привадой. На земле нашли пару капель крови – нужно идти по следу, раненого леопарда могут найти гиены и растерзать.
Берем дополнительное оружие (гладкоствольное «Бенелли» 12 калибра, заряженное картечью) и шагаем в гущу леса. «Если вы пошли в буш (так в Африке называют заросли, кустарник на неокультуренных землях. – Ред.) за раненым леопардом, не много шансов вернуться живым и с трофеем», – вспомнилось предупреждение бывалого охотника, прочитанное в одной из книг. Напряжение на максимуме, полная готовность выстрелить в каждый момент, в ушах звенит, сердце бешено колотится. Я решила, что, если леопард нападет, буду отбиваться фотокамерой…
Метров через двести мы увидели зверя, лежащего на возвышенности. Он был измотан, но еще жив. Раздумывать нельзя, моментальный выстрел в лопатку поставил точку.
Счастье от добычи леопарда осознаешь не сразу. Напряжение, адреналин и эмоции мешают понять, что добыт уникальный трофей. Вечером за него по традиции мы подняли по рюмке крепкой местной водки. Должна отметить, наша водка лучше.
Оазис в затерянном мире
И вновь мы поднимаемся на борт самолета. Прощай, Намибия! Впечатления переполняют, жаль только, что не было времени посетить Виндхук. Я бросила через плечо монетку на удачу, чтобы вернуться сюда…
Путь от Виндхука к новой цели нашего путешествия – городу Пемба в Мозамбике – лежит через великую полупустыню Калахари и знаменитую дельту Окованго — самую большую на планете внутреннюю дельту реки, не имеющей стока в океан. Она находится на территории Ботсваны. Дельта заболочена, мелководна, она главный источник воды в этом регионе и рай для слонов. Мне удалось сделать несколько снимков этого удивительного места с высоты 10 километров.
Вертолет несет нас на запад, строго по параллели, туда, где на пересечении с рекой Lugenda, недалеко от границы с Танзанией, находится лагерь KOMBAKO SOFARIS.
Мозамбикский пейзаж с высоты птичьего полета поражает своим разнообразием: классическое редколесье саванны чередуется с густыми кустарниками и высокими зелеными рощами вдоль почти пересохших рек. Странные скальные холмы – следы древней тектонической активности – чем-то напоминают японские гравюры.
Темнело, когда внизу показались гостеприимные огоньки лагеря. Нас встретил хозяин Джамбо Мур, высокий и крепкий толстяк с такими светлыми волосами, что напомнил мне белого медведя. Каждому приготовлен отдельный домик, из окон которого открывается прекрасный вид. Есть что-то первобытное в зрелище кроваво-красного заката над почти высохшей рекой.
Домики грубой африканской архитектуры в этом затерянном мире были оазисами, оснащенными всеми благами цивилизации. Душ с горячей и холодной водой и голубой 15-метровый бассейн казались следами внеземной жизни. Удобные кровати с почти невесомыми балдахинами напоминали сказку, а мозаика на полу в виде африканских животных возвращала в реальность. В бунгало работали кондиционеры, даря столь необходимую прохладу. Температура ночью не опускалась ниже 30 градусов, а днем поднималась до 44 в тени.
Первый ужин я не забуду никогда. Обилие мяса диких животных и морепродуктов, специально доставленных к нашему столу, не поддается описанию. Стейки из мяса гиппопотама и буффало чередовались с блюдами из печени импалы, здесь были гигантские лобстеры и креветки, привезенные с побережья, несколько видов рыбы, овощи, салаты и, конечно, фрукты… Нигде больше я не ела таких восхитительных манго.
Специально для нас хозяйка лагеря англичанка Барбара нашла рецепт борща, и, к удивлению многих, суп, который она приготовила, действительно был похож на борщ. Впоследствии я попробовала знаменитый суп из хвостов буффало (буйвол, один из «африканской пятерки») – любимое блюдо Рокстона. Он поделился со мной рецептом и сказал, что за предыдущие поездки успел отведать суп из хвостов жирафа, слона, белого и черного носорогов. Рецепт один, но самый вкусный суп – из хвостов буффало.
Кто такая зебра? За ужином разгорелся шутливый спор, является она родственницей осла или лошади. В драке она не кусает, как собака, а захватывает и вырывает куски мяса, как лев. У нее даже клыки есть! В конце концов мы вспомнили, что зебры относятся к отряду непарнокопытных рода лошадей, а значит, образуют самостоятельный вид.
Температура давно перевалила за тридцать, вода осталась в машине, а шляпа из тонкой пробки напоминает раскаленную сковороду. Вот уже больше часа мы пробираемся через редколесье, спускаемся в овраги и поднимаемся на холмы, добавьте к этому отсутствие ветра и множество мух цеце – и картина этой чудесной прогулки будет полной.
Наконец перед нами открылась большая поляна, даже не поляна, а пространство, свободное от кустарников и покрытое травой. На нем метрах в трехстах паслось большое стадо зебр, особей двадцать. Пригибаясь и прячась за редкие пучки колючек, мы подошли поближе, следопыты остались в зарослях, а PH указал цель. Рокстон прицелился… Выстрел – стадо с шумом сорвалось с места и помчалось прочь. К моему удивлению, зебра, выбранная мишенью, не убежала, а лишь мелкой трусцой пошла в сторону. Второй выстрел – в зарослях мелькают черно-белые полосы. Животное хромает, но продолжает идти, и лишь третий выстрел заставил его упасть.
Когда мы подбежали к раненому животному, зебра еще дышала. Вокруг было много крови. PH указал место, куда надо выстрелить, чтобы ее добить, Рокстон занял позицию с колена. Я отвернулась и вскоре услышала: «It is dead» (она умерла). Затем были поздравления, фотосъемка с трофеем и восхищение красотой шкуры.
«Зеленые» с карабинами
Для меня это было впервые – выстрелы, кровь, убитые животные. Первое впечатление очень важно, ты понимаешь, чего стоишь, и определяешь свое отношение к охоте. Вечером после ужина за круглым столом я подняла эту тему. И выслушала много интересного…
Для африканской страны организация охоты – способ заработка, один из титанов, держащих экономику государства, так как каждая лицензия на отстрел любого животного стоит десятки тысяч долларов. Ежегодно в одной Ботсване доходы от организованной охоты составляют более 20 миллионов евро. Деньги идут на борьбу с браконьерством, поддержку местного населения, защиту саванн от выжигания, развитие сельского хозяйства. Надо учитывать еще и то, что предметом охоты являются только трофейные животные – старые, больные, не способные давать потомство. На охоте всегда присутствует специальный наблюдатель, который следит, чтобы молодые здоровые особи не пострадали.
Если охотничий лагерь находится в собственности, его хозяин будет стараться как можно лучше организовать охоту, поднять популяцию животных. Именно он, а не гипотетические «зеленые», заинтересован в том, чтобы охотники приехали на следующий год и для них было достаточно дичи.
За деньги, полученные за отстрел одного слона, можно спасти четыре. Или поощрить местных жителей не выжигать земли, на которых пасутся стада антилоп, ради огорода и пастбища. Или нанять еще нескольких человек, которые будут следить за территориями и бороться с браконьерами.
Для себя я сделала вывод, что живу в слишком цивилизованном мире. Мы можем осуждать убийство зебры, но никто не плачет, когда ест на завтрак яичницу с беконом. Для африканского охотника печень импалы – такой же продукт, какие мы видим в мясном отделе каждого гастронома.
Охота заложена в нас на генетическом уровне, именно она поставила человека на вершину пищевой цепочки. И опускать его обратно к травоядным – безнравственное сопротивление законам эволюции. Пускать же слезу о невинных жертвах охоты, наслаждаясь бифштексом, – не кажется ли это нелогичным?
Саванный слон
Большинство организаторов экспедиций считают, что для охоты на слонов необходимо выделить не менее двух недель. Стандартный срок, оплачиваемый при планировании такого сафари, 21 день. Удача может сократить этот срок. У нас была всего неделя.
Около 5 утра. Двадцать восемь градусов в тени обещают жаркий день. Каменистое подобие дороги уводит нас все дальше от лагеря. Мы движемся с надеждой взять самого могучего представителя «большой пятерки» – слона. Едем долго, многочисленные стада импал грациозными прыжками исчезают в непроходимых зарослях, некрупные грызуны (что-то среднее между кроликом и сурком) то и дело перебегают дорогу. Нет только слонов!
Мне рассказывали о поразительном интеллекте слонов, системе самозащиты, о матриархате в стаде. Еще 50 лет назад можно было встретить животное высотой до 4 метров и весом до семи тонн, бивни у такого свисали почти до земли. Рекордная пара трофейных бивней имела длину чуть более четырех метров и весила около двухсот двадцати килограммов. Но такие гиганты уже в прошлом, сегодня трехметровый слон весом в четыре тонны считается крупным, а бивни весом по двадцать пять килограммов – редкая удача.
Моих спутников не интересовали слоны с весом бивней меньше 80 фунтов (36 кг). У каждого были трофеи слона, а у Англичанина их насчитывалось (трудно поверить!) больше десяти, в т. ч. гиганты с бивнями в 90 фунтов. Я сейчас просто воспроизведу описание такой охоты, услышанное от Рокстона.
«Следопыты увидели на дороге крупный след. В духе спецназа десантируемся из кузова и около километра бежим по ним. Когда тропишь слона по полуденной жаре, воображаешь себе невероятно огромные бивни, которые растут по мере того, как усиливается усталость и увеличивается пройденный путь. А потом наступает разочарование, и как приговор – самки с детенышами.
Снова машина, дорога, следы, километры по раскаленной саванне. Так может повториться несколько раз, прежде чем одна из таких остановок оправдает наши надежды. Мы вышли на обрыв, там внизу на востоке километрах в трех видим стадо слонов. В стороне пасется вполне «стрелябельный» экземпляр, наша задача – подобраться и не вспугнуть. Ветер в горах не имеет постоянного направления, и главная трудность – остаться незамеченными.
Мы спустились, маскируясь за грудой поросших колючками камней, стадо тоже не стоит на месте. Остановились подумать, что делать, и тут понимаем, что старая самка выйдет на берег метрах в пятидесяти правее нас, а ветер дует слева, наш самец следует за ней. Мы не успели сделать и трех шагов, когда раздался рев почуявшей нас слонихи.
Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. Все стадо выполнило команду «кругом» и бросилось назад в лес, самки телами прикрывали детенышей. Самец, который был развернут к нам левым боком, не спешил, он, наверное, и дожил до старости потому, что нигде не торопился. Этой заминки хватило. Выстрел приходится ниже и правее плеча, слон припадает на левую сторону но продолжает бежать. Затвор, выстрел, затвор, выстрел…
В ушах звенело, пули взметали облака пыли между ногами слона. С карабинами наперевес, на ходу досылая патроны в магазин, мы бежали через пересохшую реку. Стадо было уже на обрыве, какое-то мгновение животные решали: в буш или на нас, выбрали буш и исчезли в кустах. Наш самец, пробежав прямо еще метров пятьдесят, остановился, еще пара выстрелов – и владыка буша с треском пошел вперед. Не обращая внимания на колючки, раздирающие кожу, мы пытаемся забежать перед слоном. Гигант застрял между деревьями и гордо встретил свою последнюю пулю, направленную в основание хобота.
Мы насчитали 10 пулевых отверстий, первые два выстрела уже были, безусловно, смертельны, несмотря на это, на адреналине старый боец пробежал еще метров двести! Если бы он двигался эти двести метров на нас, то исход поединка мог бы стать иным. Да, в схватках с гигантами Африки шансы современного охотника предпочтительней. Но и шансы противника не равны нулю!»
Буйвол
Я разглядывала могучие рога буйвола, когда ко мне бесшумной походкой подошел Рокстон. «Впечатляет?» – спросил он, улыбаясь. Я кивнула с уважением.
– Ну, здесь я стрелять буффало не буду. Это лучше и дешевле делать в Зимбабве. Там, кстати, лет семь назад я взял свой первый трофей.
Я смотрела на собеседника и ждала продолжения. Привожу рассказ вместе с цитатами и стихами. Рокстон – редкий рассказчик.
«Буйвол бросается на противника с неописуемой яростью, – писал великий охотник Дж. Хантер. – Даже выстрел, от которого уклоняются носороги и слоны, не заставит его свернуть в сторону. Буйвол ни за что не остановится, пока не будет убит или сам не убьет противника…» Тем не менее я хорошо спал.
Я уже разминался, когда ровно в пять утра услышал за окном бодрое «Good morning, sir!». Было прохладно: термометр показывал четырнадцать градусов. Быстрый завтрак, и в шесть мы уже скользили по волнам озера Кариба к тому месту, где накануне видели стадо буйволов. Восход солнца угадывался на востоке.
«Уже заря одолевала в споре Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд, Я различил трепещущее море», – продекламировал я вполголоса.
Клайф, мой PH, продемонстрировал патроны, снаряженные пулями с контролируемой экспансивностью, весящими девятнадцать с половиной граммов. Взошло солнце, и температура сразу подскочила: двадцать, двадцать пять, двадцать семь градусов.
Стадо мы увидели примерно через час: семь-восемь черных глыб двигались под крутым обрывом, гордо неся огромные рога. Ветер не благоприятствовал. Буйволы обладают отличным зрением, тонким слухом и великолепным обонянием. Поэтому мы бесшумно высадились на берег метрах в восьмистах и пошли вверх по обрыву, пересекли небольшую долину, на которую должны были выйти животные, и вскарабкались на скалистую гряду, поросшую густым колючим лесом.
Полукилометровый бросок бесшумным шагом, знакомый тем, кто охотился с подхода, по острым гранитным глыбам – и следопыты молча показывают рукой вниз и вправо. На фоне темных скал и сероватых колючек я не сразу увидел стадо. Скорее, почувствовал, уловил какое-то неизъяснимое движение форм. Буйволы величественно выходили в долину. Они остановились на гребне и внимательно вглядывались в расстилающийся перед ними лес.
Постояв минут пять и успокоившись, звери двинулись в нашем направлении, на ходу обгладывая колючий кустарник. Распластавшись на гранитной плите, я медленно передернул затвор. Клайф-РН показывал на второго слева. Но он уже не второй, а третий… Теперь его закрывает куст… Стадо насторожилось… Они разворачиваются… Метров сто пятьдесят… Передняя нога, лопатка… Чуть ниже…
От выстрела стадо рванулось вперед, стремительно исчезая в буше. Успеваю передернуть затвор, но уже ничего не вижу. Вопросительно смотрю на Клайфа. Он прижимает палец к губам и показывает пальцем. В бинокль замечаю остановившегося «моего». Ловлю в прицел переднюю часть корпуса и стреляю… Буйвол бодро побежал вперед и метров через пятьдесят снова остановился.
Мы быстрым шагом с карабинами наперевес начали преследование, лавируя между острыми осколками камней и цепляющимися колючками. Буйвол какое-то время выбирал линию поведения. Я, отбросив гордость, поймал в прицел его копчик и нажал на спуск… «…В густом кустарнике буйвол стоит до тех пор, пока охотник не подойдет вплотную. Тогда он молниеносно бросается на него…»
Я перезарядил карабин, и мы бесшумно продолжили движение, ориентируясь по ручейку крови. Буйвол лежал боком к нам, прислонившись к дереву. Рисковать не стали – известны случаи, когда в предсмертной агонии буйвол убивал охотника. Еще два прицельных выстрела… Все.
Крупный самец весом примерно в тысячу триста фунтов с размахом черных рогов не менее семидесяти двух дюймов был красив свирепой дикой красотой. Все пять пуль попали в «убойные» места, а ведь зверь пробежал метров четыреста…
Черные следопыты сноровисто освежевали добычу и погрузили ее в лодку. Одну из пуль, верхняя часть оболочки которой развернулась в красивую розочку, я взял на память о своем первом африканском трофее.
Позже, в Танзании, раненый буйвол атаковал меня с расстояния в пятьдесят метров. В таком случае надо стрелять до тех пор, пока один из вас не упадет… – здесь Рокстон засмеялся. – В том случае мне понадобилось стрелять трижды, и бык зарылся в землю метрах в десяти от моих ног. Мой PH с трудом отобрал у меня карабин – руки свело».
Крокодил
О своей первой охоте на крокодила (тоже в Зимбабве) рассказал Англичанин.
«За ранним завтраком егеря планировали день и рассказывали о предстоящей охоте на крокодила. Твари, достигающие в длину трех метров и больше, – бесспорно, самые опасные хищники пресных водоемов, они непредсказуемы, лишены эмоций, их никому не удалось приручить.
Способов охоты на крокодила множество: из засады, с подхода, на приваду и даже на козленка и острый кинжал. Якобы крокодил возвращается всегда по одному и тому же пути и распарывает брюхо о закопанный кинжал. Допускаю, что это возможно, но на практике рептилия скорее галопирует в воду по кратчайшей дороге. Впрочем, у нас охота спортивная, с подхода или из засады, потребуется терпение и упорство.
Мы летели вдоль реки минут тридцать, прежде чем прибыли на крокодилью ферму. Ее хозяин собирает крокодильи яйца и повышает вероятность появления крокодильего потомства. Он провел нас в места обитания крупных экземпляров. Подкрасться к чудовищу близко с подхода оказалось невозможно. У этих пресмыкающихся прекрасный слух и охрана – маленькая птичка, которая зачирикала, увидев нас за пятьсот метров, и берег моментально опустел.
Поблуждав по берегам еще около часа, мы подобрались на выстрел к животному, пуля попала в бугорок за глазом. Рептилия только чуть дернулась и осталась на месте, для верности Англичанин выстрелил еще раз. Оба выстрела были точны, но когда мы подошли, крокодил был еще жив. Даже когда проводник вколотил нож ему в мозг, он сильно сопротивлялся! Эти создания древнее Африки! Только живучесть и какой-то интеллект позволили им развиваться на протяжении двухсот миллионов лет. Вот он – детище юрского периода, современник динозавров, а также плезиозавров и ихтиозавров. И он тоже есть в нашей коллекции!»
Добавлю: не один! Крокодил, убитый Рокстоном в этих местах, весил более 600 килограммов и достигал 4 метров 60 сантиметров в длину.
Прощание
Я не описала охоту на льва, носорога и гиппопотама, про ужас многочасовых переходов под палящим солнцем при температуре 44 градуса в тени… Что ж, может, когда-нибудь потом…
В последний вечер ужин был накрыт у костра, под открытым африканским небом. Свечи, сухое вино и гигантские лобстеры скрасили горечь того, что мое африканское приключение подошло к концу. Удачи и разочарования этого сафари, планы на будущий год и тост от Англичанина – все осталось там.
Африка – удивительная и неповторимая колыбель человечества, материк пустынь и саванн, непроходимых болотистых лесов, гигантская лаборатория эволюции. Африка, примитивная и элитарная, роскошная и нищая, – не стала и не скоро станет популярным местом светских тусовок. В ней сохранилась первобытная ярость, которой так не хватает изнеженным детям цивилизаций. Она может нравиться или нет, но точно не оставит тебя равнодушным!
Наталья Яроцевич (Вечерний Брест)
