Когда просматриваешь новости, связанные с охраной природы, то нередко находишь сообщения об очередном задержании на таможне партии контрабандных соколов. И сейчас ни для кого не секрет, что в России сложилась довольно тяжелая ситуация с балобаном, а в последнее время и c кречетом. |
Этих птиц, крайне востребованных в арабской соколиной охоте, незаконно ловят и переправляют через границу организованные криминальные структуры. Сегодня это хорошо поставленный бизнес, который привел к фактическому уничтожению популяций этих соколов в некоторых регионах нашей страны. Как это могло произойти и почему арабская соколиная охота способствует уничтожению наших птиц, рассказывает Александр Сорокин, заведующий отделом биоразнообразия ФГУ «ВНИИприроды», заместитель руководителя СИТЕС в Российской Федерации.
За последние 20 лет проблема незаконного оборота соколообразных в нашей стране стала очень острой, хотя еще в 70-е годы у нас о ней никто ничего не слышал. Главная причина возникновения этой проблемы – коммерческий спрос на соколов, продиктованный развитием соколиной охоты и ее спецификой в арабском регионе. Но если во времена СССР контрабанда соколов была невозможна, то после распада страны все изменилось. Прежде всего, это было связано с перестройкой природоохранных систем, которые оказались далеко не идеальными, даже по сравнению с теми, которые существовали в Советском Союзе. Просчеты законодательства, особенно в правоприменительной практике, заметно обострились. Ну и второе — это легализация внешнеэкономической деятельности, упрощение въезда и выезда из страны, прозрачность границ, увеличение числа таможенных пунктов, аэропортов и чартерных рейсов на арабских направлениях.
Что такое арабская соколиная охота и почему она вдруг стала причиной наших проблем?
Балобан и бедуины
Соколиная охота существует в десятках стран мира. Но охота в арабских странах имеет очень интересную специфику, свойственную только этим странам. Если посмотреть на карту региона, то мы увидим огромные Аравийские пустыни, в которых летом царит сильнейшая жара, а жизнь расцветает осенью, зимой и весной. Осенью в регионе появляются огромные массы мигрирующих птиц, которые частично остаются зимовать, частично улетают в Африку. Их сопровождают хищные птицы. Бедуины научились отлавливать хищников осенью, обучать их и в холодное время года охотиться с ними на зимующих здесь птиц. Когда наступала весна и температура поднималась выше 40 градусов, массы мигрирующих птиц улетали на север. В это время ловчих птиц держать становилось трудно, охотиться не на кого и арабы выпускали их на волю, не обременяя себя уходом за ними в жаркие сезоны. Вся охота базировалась на отлове соколов-мигрантов, которые вслед за пролетными птицами появлялись в регионе. В первую очередь это, конечно, балобан, который оказался самым востребованным соколом, поскольку это аридная птица, выдерживающая высокие температуры, и достаточно мощная птица, которая может охотиться не только на уток и куликов, но даже на мелких и средних дроф. У арабов сложилась устойчивая охотничья система: балобан — джек. Джек — это пустынная дрофа или, как арабы называют ее, «хубара». Джек прилетает на зимовку, вместе с ним прилетает балобан. Балобан отлавливается, обучается, с ним охотятся на джека. Джек улетает — балобан выпускается. И все. Охоты закончены до следующего года. Это фирменная система соколиной охоты, которая свойственна только арабам. Так продолжалось до того момента, пока нефтедоллар не перевернул всю жизнь в этом регионе. Здесь исчезли социально-экономические проблемы, и на рубеже 60—70-х годов уже не надо было думать, как выживать, появилось намного больше свободного времени и, в общем, возник вопрос, чем заниматься? А ведь каждый настоящий бедуин должен ездить на верблюде или на арабском скакуне и держать на руке сокола. Хотя сейчас, конечно, на охоте вместо верблюдов используются дорогие внедорожники. Тем не менее в системе национальных ценностей соколиная охота заняла второе место после скачек на верблюдах. Каждый уважающий себя араб, а уж тем более шейх, должен был стать сокольником, это стало престижным. Если раньше соколиная охота порой была необходима для добывания пищи, то теперь на первый план вышли престижность, зрелищность и спортивность, поэтому требовалось все больше и больше птиц. И хотя у арабов было много эффективных способов отлова мигрирующих соколов, все равно птиц им уже не хватало. В это же время у них значительно расширились связи с другими странами, появились большие деньги и они начали заниматься приобретением птиц за границей. К соколам, которые их сейчас интересуют, относятся балобан, сапсан и кречет. Балобан — это птица номер один. Сапсан также часто прилетает к ним во время миграции, и арабы охотятся и с ним, но этот сокол полегче, послабее и охотиться на такую крупную добычу, как джек, он не может. Но тем не менее сапсан также используется. И, наконец, кречет. Но кречет — это особая статья. Ведь это самый крупный, самый сильный сокол в мире. Но это и самый северный сокол, то есть птица наименее приспособленная к жаркому региону.
Из-за традиционных правил выпуска птиц в конце сезона рынок в арабских странах в принципе не мог быть насыщен. Но постепенно, когда в руки сокольника попадали ценные птицы, правила стали меняться. Люди не хотели их выпускать и стали задумываться, как же сохранить птиц. Поначалу богатые шейхи в жаркое время года попросту отправляли их на летовку куда-нибудь в Англию, то есть в страны, где понимали, как держать птиц. Потом стали использовать технику: сначала кондиционеры, затем климатические камеры. Но тем не менее и сейчас большое количество птиц выпускается на волю так же, как это было раньше. Хорошо это или плохо — сказать сложно, поскольку некоторая часть птиц после этого гибнет. Тем не менее ломка консервативных устоев началась. Стал расширяться список используемых на охоте видов. Ведь если раньше это был только балобан и значительно реже сапсан, с которым охотились, как говорится, для души, то теперь многие заговорили о кречете. Вот это птица! Самый крупный! Самый сильный! Красивый! Причем есть и белые кречета, а в исламе белый цвет — это цвет Аллаха, и белым птицам отдавалось безусловное предпочтение. Сложно их держать. И поначалу много птиц гибло. Шейхи держали кречетов просто как декоративных птиц, вроде попугаев, практически не охотясь с ними. Иметь такую птицу было престижно. Постепенно шейхи стали понимать, что с кречетом можно и охотиться. И его выдающиеся охотничьи качества также стали очень высоко цениться.
Постепенно стало меняться отношение и к птицам, разведенным в питомниках. Традиционные соколиные охотники, и не только арабы, но и у нас, в Средней Азии, никогда не смотрели на разведенных птиц как на что-то серьезное. Они говорили: «Домашняя птица охотиться не может». Можно охотиться только с дикой, то есть пойманной в природе, птицей. Постепенно, шаг за шагом, такое убеждение стало меняться. И в этом есть большой позитив для сохранения популяций диких птиц. Хотя необходимо отметить, что наиболее консервативная часть арабского сокольничьего мира остается верна старым принципам. Арабский мир не однороден. Например, есть страны, являющиеся главным оплотом всего арабского, что только существует. Прежде всего, это Саудовская Аравия, главный оплот консерватизма. Но есть и такие страны, как, например, Сирия, где люди достаточно адаптированы к другому миру, христианскому в том числе, их менталитет гораздо мобильнее. В целом можно отметить интересное разделение: саудовцы — это такие твердокаменные последователи традиций, эмиратские арабы — люди с достаточно гибким менталитетом, может быть самым гибким из всех арабских стран, а сирийцы заняли своеобразную нишу: они стали исполнять как бы подсобные функции. Тоже имея традиции соколиной охоты, но развитые не в такой степени, как в странах залива, они занимались в основном посредничеством, торговлей и добыванием птиц. Разъезды, эмиссары, организация промысла в местах отловов — это удел сирийцев. Что можно сказать о консервативных странах? Саудовская Аравия — это единственная страна в арабском мире, где занимаются соколиной охотой, активно используя взрослых птиц. В остальных странах предпочитают иметь дело с птицами первого года. Это связано с тем, что с ними проще работать, они более покладисты. Саудовцы же считают, что сокол должен «вызреть» в природе, научиться на воле всему, чему положено, а в годовалом возрасте птица может далеко не все. Другие сокольники в этом вопросе оказались не столь ортодоксальны.
На просторах СНГ
Как получилось, что волна арабской экспансии докатилась до СНГ? Рассмотрим Казахстан как показательную модель, где процесс проходил структурированно и в очень короткий срок. Арабскую экспансию можно разбить на несколько этапов, каждый из которых длился два-три года. Этот же срок характерен и для других регионов. В 1991 году в Казахстан с большой делегацией приехал принц Саудовской Аравии. Это был знаковый визит на государственном уровне, после которого в наших мусульманских республиках произошла экономическая и идеологическая ориентация на мусульманский мир. В эти страны стали приезжать арабы, которые не только подписывали экономические контракты, но не упускали и другие аспекты, в частности соколиную охоту. В те времена Казахстан еще не был страной СИТЕС, и Российская Федерация обслуживала Казахстан в плане СИТЕС, выдавая разрешение на вывоз соколов. Происходило следующее: в Казахстане заявляли о небольшом количестве соколов на вывоз, а вывозили частными рейсами совершенно другое. Но главное было в том, что арабы уже запустили туда свои «коготки», то есть смогли зацепиться в этом регионе. Те ребята, которых они привозили, прекрасно понимали в отлове и быстро находили нужные им контакты, после чего начиналось интенсивное освоение, приводящее к массовому вывозу птиц. В 1992–1993 годах в России сложилась очень непростая экономическая ситуация, а в Казахстане в это время была натуральная нищета. В отдаленных районах люди даже не знали, какие деньги у них в стране, жили натуральным обменом. И когда они начинали слышать, что есть интерес к «ительги», как там зовут балобана, и за птицу хорошие люди могут дать сто долларов… для них это звучало кошмарно, и за такие деньги они были готовы на многое.
И началась вакханалия: и в Киргизии, и в Туркмении, и в Узбекистане арабам тащили все подряд, все, что хотя бы слегка напоминало хищных птиц. Под это попали и канюки, и пустельга, и грифы (огромный сокол, много денег дадут!). Содержали этих птиц в безобразных условиях, и огромное количество их гибло, но еще больше вывозилось. В те годы был максимум вывоза с территории СССР, и он составлял более тысячи соколов в год. Сколько из них привозили живыми, это большой вопрос. Но люди стали быстро учиться. Если в этот год не купили птицу из-за того, что у нее были поломаны перья, то человек осваивал правильное содержание, поэтому качество браконьерских птиц стало быстро расти. Это был этап формирования криминальных структур, на котором произошла специализация: появились ловцы, передержка, перекупщики, и все эти люди были хорошо связаны между собой. Государственные органы, которые должны были контролировать ситуацию с редкими видами, погрязли в коррупции. В итоге все это привело к быстрому краху популяции. Около 90 процентов популяции балобана юго-восточного и южного Казахстана было уничтожено за несколько лет. С хорошего балобана сливки сняли, плохой упал в цене настолько, что заниматься им стало нерентабельно.
На восток
Почистив все в Киргизии и Казахстане, криминальная активность стала смещаться к нам на восток, в Алтае-Саянский регион. И для браконьеров это было настоящее эльдорадо, ведь там жили самые крупные, самые красивые птицы. По накатанной схеме стало происходить быстрое освоение этого региона. Хотя, надо сказать, что «освоение» начиналось намного раньше, ведь еще при советской власти многие арабы учились в наших вузах, и теперь они стали очень востребованы. К ним зачастили арабские родственники, которые почему-то оказывались знающими ловцами. А эти ребята, бывшие студенты, хорошо говорящие по-русски, обзаводились знакомыми с «Нивами» и «Уазами», и стали быстро создавать необходимую сеть. В начале 90-х происходила разведка и становление системы, в середине 90-х начался стихийный вывоз, с уже знакомой по Казахстану вакханалией, а в конце 90-х происходило формирование криминальных структур и крах популяции балобана. Тем не менее на каком-то низком уровне популяции сохранились, и у криминальных структур сейчас все хорошо зарегулировано, задержаний происходит мало.
Цены на птиц постепенно падают, балобана в регионе осталось мало и происходит смещение криминальной деятельности на восток. Начинали с Алтая, потом была Хакасия, Тува. И тут очень здорово помогли наши соседи монголы. Когда разговариваешь на местах с людьми, которые отвечают за контроль, то они говорят, что сейчас птиц вывозят намного меньше, чем раньше, но на самом деле браконьерам стало проще отлавливать птиц в Монголии. Причем это птицы очень хорошего качества. Везти их через Улан-Батор довольно сложно, и поэтому часто происходит обратная контрабанда — из Монголии в Россию, а в России трафик налажен уже давно, птицы транзитом идут через ее территорию или через Казахстан.
Дальше на восток балобан уже не водится. Но появляется столь желанный для арабов белый кречет: Камчатка, Чукотка, Магаданский округ. В России кречет живет от Кольского полуострова и до Чукотки. Орнитологи знают, что чем дальше мы продвигаемся с запада на восток, тем процент белых птиц больше, и если на западе таких птиц единицы, то на Камчатке белых птиц уже около 50 процентов, и по размерам крупные, и по цвету белые, то что надо для арабского мира. Поэтому Камчатка в первую очередь попала под этот каток, затем была Чукотка и Магаданская область. В Магаданской области местного кречета мало, гнездится он там в незначительных количествах, чаще всего по побережью Охотского моря. В основном там встречается пролетная птица. В общем, на Камчатке и Чукотке кречета пока спасает то, что он гнездится в труднодоступных местах. Но там, где его все-таки достали, птицы выгребаются подчистую. И локальный крах популяций в этих регионах налицо. Орнитологи говорят, что кречета стало на порядок меньше и, что показательно, происходит изменение структуры популяций. Идет целенаправленный отлов самок, потому что они крупнее, чем самцы, и идет селективный отлов белых птиц. Сейчас в природе в этих регионах белых кречетов уже не 50 процентов (как раньше было), а менее 10! А это значит, что уничтожается наиболее ценная генетика.
В этом бизнесе все очень серьезно
Какие выводы можно сделать из всего вышесказанного? Сейчас существует реальная угроза для популяции кречета севера Дальнего Востока, потому что ситуация с незаконным оборотом находится на стадии хорошо сформированной криминальной инфраструктуры. И в этом бизнесе все очень серьезно. Есть люди, которые отвечают за отлов, за транспорт, группы собственной безопасности и т.д., то есть все очень «по-взрослому». Относительная стабилизация популяции балобана в нашей стране не является поводом считать, что все в порядке. Ведь эта ситуация контролируется криминалом, а не природоохранными структурами. Существующие природоохранные инструменты демонстрируют свою неэффективность. Дефекты законодательной охраны налицо. Постоянно происходят вопиющие вещи. Достаточно посмотреть, как много происходит задержаний и каков их конечный итог. Как правило, вся работа крайне нерезультативна, потому что задерживают чаще всего во время транспортировки птиц. А такого человека попросту не за что привлечь, поскольку он сразу заявляет, что ловил не он. Его берут где-нибудь при пересадке с самолета на самолет, а он, улыбаясь, объясняет, что не знал о том, что птичку эту везти нельзя. Все! Разговор закончен. Предъявить нечего. Если бы такого перевозчика задержали с наркотиками или оружием, то его объяснения не прошли бы. Другой был бы разговор. А в случае с соколами законодательство работает на криминал. Аналогичная ситуация складывается с людьми, которые занимаются передержкой птиц.
Другая сторона — разобщенность структур. В России на местах была единственная структура, державшая ситуацию под контролем, – это охотинспекция. Сейчас же они не имеют права заниматься животными, не относящимися к объектам охоты, то есть задерживать браконьеров с кречетами. В системе Росприроднадзора тоже есть территориальные органы, но толку от них мало и реальной инспекции нет никакой!
Ну и позитив, единственный позитив, который существует на сегодняшний день. Спрос на разведенных птиц растет. Сейчас приблизительная статистика такова: ежегодно на арабском рынке востребовано от 4 до 5 тысяч соколов. Больше тысячи из них это продукция питомников, а это около 25 процентов, то есть колоссальная цифра! После сезона охоты часть птиц остается, часть выпускается. Не смотря на то, что шейхи будут неподконтрольны всегда, основная масса арабских сокольников сейчас чувствует себя совсем по-другому. Контроль у них стал намного серьезней. Если раньше самолеты с соколами прилетали и никто ничего не проверял, то сейчас птиц не только считают по головам, но проверяют и кольца. И повышение интереса к разведенным птицам — это, безусловно, позитив, который надо использовать и который в должной мере сейчас не используется. В последнее время у арабов стали востребованы и гибриды. Потому что, как говорится, такие птицы могут сочетать в себе лучшие качества разных видов. Они дорого стоят, и происходит переориентация с чистого балобана на гибридов — балобан-кречет и балобан-сапсан.
Часто задают вопрос, могут ли арабы сами обеспечивать себя птицей? Нет, не могут, хотя у них есть несколько крупных питомников, ориентированных на кречета и кречетиных гибридов. С гибридами у них что-то получается, и россияне у них работают, но говорить о том, что они могут покрывать свои потребности, не приходится. Из-за жары расходы на разведение соколов несоизмеримы с нашими, а считать они умеют. А ведь кроме разведения, птиц еще надо облетать. А это жаркое время года, значит, соколов надо везти в холодные страны… Поэтому спрос на соколов будет и дальше.
Как повлиять на сложившуюся ситуацию
Мне кажется, надо подумать об адекватном наказании людей, которые так или иначе связаны с криминальным бизнесом. Я имею в виду тех, кто перевозит и передерживает птиц. Необходима координация профильных структур, повышение их квалификации. Нужна государственная поддержка вольерного разведения, но при одном условии: совершенствовании контрольно-надзорного механизма, то есть противодействовать «отмывке», когда через питомники идут дикие птицы, которых выдают за разведенных. Я был на двух закрытых семинарах по незаконному обороту соколов, и везде поднимался этот вопрос. И всегда одни говорят, что питомники – это хорошо, а другие, что питомники – это инструмент отмывки. И это вполне возможная ситуация. Но все решается контролем со стороны научных организаций и территориальных органов, а также нормальной маркировкой.
Работа со СМИ. Конечно, надо широко оповещать обо всех задержаниях и наказаниях. Кроме того, пора прекратить муссирование слухов о баснословных ценах на птиц. Максимум это 5 тысяч долларов, а пишут 100 тысяч или миллион. Что после этого делать несчастному камчадалу, который прочитал о том, что кречет, который живет у него на скале, стоит 50 тысяч долларов? Что тут скажешь? Не надо врать в погоне за сенсацией! И не надо провоцировать такими цифрами дальнейшее уничтожение популяций.
Подготовил Андрей Горбатов
Фото Ральфа ПФЕФФЕРА
Опубликовано в журнале "Охотничий Двор" №11(13) 2009