Мифы российской глубинки

Москва, понедельник, утро. Граждане, протирая глаза, заводят «железных коней». Мимо проносится колонна дорогих авто. Во главе — белая машинка, разрисованная черными пятнами «под корову», сзади нарисовано вымя и приделан хвост. Шокированные зеваки хватаются за мобильные телефоны и постят видео на YouTube. Так начался автопробег, призванный ударить по сельской бедности, депрессивным деревням, ну и по бездорожью заодно.

«Москвичи в зоопарк приехали»

Автопробег замутило аналитическое агентство Dairy News («Молочные новости»), в него отправились бизнесмены: переработчики сырья, поставщики кормов, оборудования, — а также аграрные чиновники. Россию же глубинную горожане не знают — и они в том числе. И топ-менеджеры крупнейших перерабатывающих компаний повесили дорогущие пиджаки на особые плечики за водительским креслом, облачились в столь же дорогущие спортивные костюмы, и вперед. От Ярославской до Ленинградской области, через Тверскую и Новгородскую.

Мифы российской глубинки

На скорости пронзаем Подмосковье. Здесь нет крестьян — одни дачники. Обшитые сайдингом дома нравятся британцу Томасу Полу (он работает в «генетическом» бизнесе — новые породы выводит). Томас думает, что там живут фермеры. Мы не разубеждаем.

В Ярославской области уже и крестьяне кое-где попадаются. Разгибают спины, всматриваются в дорожную пыль, машут. Но вот граница Тверской. На заправке местный тракторист зло цедит водителю грузовика:

— Вот, москвичи приехали на нас смотреть, как в зоопарк.

«А может, мы идиоты?»

Глава объединения «Союзмолоко» Андрей Даниленко поехал в автопробег, чтобы понять — «мы что-то не так делаем или мы идиоты?» Его вывод: в животноводстве «просто нет экономики».

— Затраты на производство молока выше, чем цена, за которую оно продается, — говорит он.

В самом деле, литр обходится фермеру где-то в 18 рублей, а заводы дают за него 12 рублей, и не больше, хоть расшибись. Владельцы заводов — не вредители и не «звери», у них свои затраты, больше платить не могут. Молоко в магазинах и так дорого, народ берет его неохотно. Сегодня россиянин в среднем выпивает 220 литров в год, в 1990 году — 390 литров.

За время автопробега я посетил с десяток фермеров, и все прямо признавались: мы подвижники. Кто-то идейный: сознательно готов много работать, мало зарабатывать, зато — радоваться, что твои коровы стали точкой роста на десятки километров вокруг. А кого-то вытеснили из торговли, недвижимости, строительства, других прибыльных секторов, и они стали животноводами поневоле. Ради денег «коровам хвосты крутить» не пошел никто — нет там никаких денег.

Вложить деньги в село и там их потерять можно массой разных способов. Расскажу об основных, принятых в России.

Стратегия первая: без кредита

Василий Финогеев, председатель колхоза «Красный маяк», первым делом ведет меня к домикам для телят. Домики сбиты из досок. Неэстетично, зато дешево и практично. На фабричные средств нет. В хозяйстве исповедуют подход «вытянуть себя за волосы из болота». Здесь и раньше был колхоз, обанкротился. Финогеев, без серьезного стартового капитала, пришел на развалины, в непролазную грязь. Взяли землю в управление. Разобрали несколько старых коровников и из обломков собрали один новый. Строителей набирают на стихийных биржах труда, у дорог. Услуги прорабов дороги. Развиваются без кредитов, поэтому медленно.

— А кто нам в долг даст? — говорит Финогеев. — У нас же «волосатых рук» в банках нету.

При такой стратегии, чтобы не прогореть, нужно чем-то резко выделиться от остальных. Тут решили — качеством. Каждую корову обхаживают, словно она золотом доится. В результате одна из крупнейших компаний России, перерабатывающих молоко, ввела Финогеева в Совет по качеству. Честь запредельная — в совете от силы человек 10, все «монстры» рынка. Теперь Финогеев, топ-менеджер карликового хозяйства, будет наравне с ними решать, сколько жира, белка и микроорганизмов должно быть в эталонном молоке.

Но сама по себе эта честь проблем Финогеева не решит. Денег мало — значит, техники нет, нужно много рук. «Много» — это аж 34 человека. Но не найдешь и столько, окрестные села пусты. Приходится нанимать выходцев из Средней Азии. Зарплату (она невелика — 11,5 тыс.) задерживают и им. Впрочем, «таджики» довольны.

— Когда год заканчиваешь, на круг, — гастарбайтер чертит в воздухе круг для убедительности, — хозяин рассчитывается всегда.

Жесткая экономия без смекалки все равно обернулась бы крахом.

— Все знают, что окупаемость в животноводстве 12 лет, а кредиты дают на 3 года, это как? — риторически спрашивает Финогеев.

Стратегия вторая: бордюрный камень и прочие излишества

А можно не так. Взять чистое поле и с нуля забабахать там мегакомплекс. Известная строительная фирма так и поступила — и теперь о ферме «Вощажниково» (Ярославская область) среди специалистов легенды ходят. Зачем зодчим коровники? Ну, чтобы были.

— Шесть миллиардов закопали! — завидует фермер-сосед, причем в слово «закопали» негатива не вкладывает. — Красиво так закопали, с душой!

Если быть точным, 6,3 млрд. руб. Впрочем, по оценке самих топ-менеджеров фермы, пока их хозяйство стоит около миллиарда.

— Значит, если что, продадите! — говорю.

«Топ» с сомнением качает головой:

— Покупателя найти будет непросто. Пока на прибыль не выйдем. А это не скоро.

В автопробег поехали видавшие виды. Виды видали, а бордюрного камня с асфальтом на фермах не видали. Как с машин сошли, все уставились на эти камни. У людей в голове не укладывалось — зачем?

— Заходим в коровник, желающие надевают бахилы, там может быть грязновато, — говорит гид.

Не понадобились бахилы — в коровнике хоть на пол ложись. И коровы сосредоточенные — галстуков не хватает. Всем видом показывают — мы работаем в о-фи-се. Даже естественной нужды при мне никто не справил.

Таких ферм в Европе нет. Это не слова. 2400 голов — в Финляндии, например, 50 голов уже немаленькое хозяйство считается.

Без кредита такое дело не поднять.

— У нас есть контакты в ВЭБе, — говорит один из менеджеров. — Нам было несложно написать бизнес-план, удовлетворяющий параметрам этого банка.

Несмотря на то, что на ферме самые современные механизмы, людей на такую махину нужно много — 90 человек, им платят тысяч по 20 в среднем. Руки есть — ведь ферма рядом с поселком Борисоглебским. Ранним утром пускают автобус и с радиуса километров 30 собирают работников.

Поиски работящего мужика — это как золото мыть, на тонну пустой породы две крупинки. Сам управляющий Максим Мельников — москвич. На выходные домой ездит. А где найдешь современного управленца пусть даже в Борисоглебском? Чтобы таким мегакомплексом рулить, нужно менеджерское образование, желательно западное. Назвался груздем — полезай в Гарвард.

Мифы российской глубинки

Горожане наслаждались общением с природой, а эта корова, которая видит только робота-дояра, — горожанами. Самого робота видеть нельзя — он в стерильном помещении.

Стратегия третья: без людей

Иногда людей не удается найти вообще. На агрофирме «Россия» возле Углича Ярославской области проблему решили радикально — купили за 6 млн. руб. робота-дояра. В итоге в немаленьком хозяйстве постоянно находятся… два человека, работа в три смены — всего шестеро, стало быть. Коровы пасутся на лугу. Когда корове хочется, чтобы ее подоили, она идет к роботу.

Но как отбить затраты? «Россия» решила позиционировать себя как производителя экологически чистого продукта. Но пакет молока стоит в магазине 120 руб. при себестоимости 80 — 90 руб. Понятно, только элитные супермаркеты возьмут.

Но даже при таком раскладе еще неизвестно, прогорят или нет. Зависит от объема, который сумеют продать. Но даже если фуры каждый день будут уходить в Москву, потребуется лет 10, чтобы получить прибыль. Ну и кто в здравом уме пойдет в такой бизнес? А девушка с простым, «крестьянским» лицом по имени Алина пошла. У нее редкая профессия. Она коров осеменяет.

— Можно я вас сфотографирую? — спросила она меня.

Мы же, городские, для нее инопланетяне. А она для нас.

Стратегия четвертая: вырвать прибыль у перекупщика

Ферма «Русь» находится в Новгородской области. Места красивые, но одно дело — картину маслом писать, другое — масло делать. Юрий Александров именно так и поступил. Вырвал у переработчиков и магазинов деньги. Купил оборудование, сам изготавливает сыр, масло, молоко в пакеты разливает. Сам продает. В итоге у «Руси» всегда есть «живые» деньги. С прибылью, конечно, все равно швах, но хоть в карманах копеечки позвякивают.

Он тоже будет покупать робота. И тоже потому, что некому работать. Да и людей жалко. В 4 утра работники уже в коровниках, в 11 вечера еще там. Еле дотащили ноги до дома — короткий сон — и снова завертелось, ни праздников, ни выходных. Так жить нельзя, говорит Александров. Люди-то и спиваются в том числе из-за непосильного труда. За первую пьянку Александров штрафует проказника на 2 тыс. руб., деньги идут в фонд, из которого финансируют новогодний корпоратив. За вторую — выгоняет. И пусть после этого мучительные поиски, кем заменить. Пьяница — не работник.

Фермер понимает: репрессиями людей не переделаешь. По ферме развешаны цитаты из Святого Писания. Денег нет, а храм местный понемногу восстанавливают. Идеология обязывает.

Счастье — штука относительная

Четыре фермы, четыре стратегии: ставка на свои силы, и все способы провальные. Как ни изощряйся, лишь через 10 лет, может быть, выйдешь в прибыль. А может, и не выйдешь.

Животноводство убыточно в принципе, во всех странах мира, говорит глава «Союзмолока» Андрей Даниленко. Но без него нельзя.

— Именно животноводство генерирует больше всего рабочих мест. Так что для западных стран поддержка села — это прежде всего поддержка сельского образа жизни, — резюмирует Даниленко.

Сравнивать систему поддержки АПК в России и на Западе — лишний раз расстраиваться. А насколько поддержка — важная штука, можно убедиться воочию. Из четырех областей, по которым шел автопробег, больше всего поддержки — в Ярославской области.

— В Тверской, я думаю, и половины тех механизмов нет, что у нас, — говорит Максим Мельников из «Вощажниково».

В самом деле, пересекаешь границу… и все меняется. В Ярославской тут и там — согнутые фигуры людей, копающихся в земле. В Тверской только в мусорных кучах копаются.

Но везде — в Твери или в Ярославле — фермеры не понимают, почему государство дает деньги не им, а накачивает средствами банки. Ведь основной способ поддержать крестьянина в России — субсидировать часть процентной ставки кредита.

И последнее. Крестьян подкашивает дороговизна строительных материалов, услуг строителей, электричества, газа. И если про энергоресурсы разговор отдельный, со строителями такая история.

— Вот заходит строительная компания с дешевыми материалами и услугами в регион, — рассказывает один из фермеров. — А тут местные держат монополию. И начинаются разборки.

А вот что рассказывает представитель инвестиционной компании — назовем его Игорь — про практику, принятую в Тверской области.

— Зашли с проектом, коровник на тысячу голов, 60 новых рабочих мест. Глава района

говорит: «Хорошо, только еще 80% от цены проекта нам на стол положи». Оказалось, «нам» — это местной верхушке, не бандитам, заметьте. Я сам с Урала, регион бандитский, так вот, у нас такого нет уже лет 10.

… — Тут хорошо, — говорит Анастасия, работница агрофирмы «Скопа» в Тверской области, и обводит руками окрестности. — Тут есть работа. Какая-то зарплата. Меня и семью поселили в коттедже, дочка ходит в школу. Я с Алтая. Там нет ни работы, ни жилья. Я рада, что нашла это место.

Все относительно. И разруха тоже. Мы, участники автопробега, посетили места, которые показались нам пустыней. Но это — нам.

Мифы российской глубинки

МНЕНИЕ

Андрей Даниленко, глава объединения «Союзмолоко», комментирует стереотипы горожан о селе:

Миф 1 — сельское хозяйство России разрушено
Это миф, конечно. За последние 7 лет построены новые комплексы, реконструированы производства, идет модернизация. Но, конечно, еще нужно сделать очень многое.

Миф 2 — в деревне все пьют
Тут деревня ничем не отличается от города. Если есть работа, то никакого пьянства нет.

Миф 3 — из деревни все сбежали
Современные технологии позволяют получать больше продукта с меньшими затратами труда. Поэтому миграция в города идет и будет идти. Однако в некоторых регионах есть и обратный процесс. Горожане едут в деревню, потому что местные власти и предприниматели создают молодым семьям лучшие, нежели в городе, условия для жизни и работы.

Миф 4 — государство кидает в село колоссальные средства, и все не впрок
Мы имеем колоссальные темпы роста по птице, свинине, есть успехи в овощеводстве, даже в молочном животноводстве. Ничего бы этого не было без господдержки. Конечно, сидя в городе, можно так рассуждать, но если проехать по хозяйствам, увидишь, как это работает. Правда, господдержке нужна более тонкая настройка — чтобы помощь была эффективнее.

Миф 5 — ВТО погубит крестьянина
Если государство обратит на село такое же внимание, какое обращают наши основные конкуренты, то этого не случится. В противном случае, увы, такой риск есть.

КОММЕНТАРИЙ

Михаил Мищенко, руководитель агентства Dairy News, организатор пробега: «Кое-где нет не только рабочих рук, но и просто жителей»

Автопробег заставил нас посмотреть на многое иначе. Мы увидели много крепких хозяйств. Там — инновации, деньги вкладывают, животных холят-лелеют, создают рабочие места. Но на район приходится максимум одно такое хозяйство. Между ними, как оазисами в пустыне, десятки километров, и это именно пустыня. Мы были поражены тем, что во многих местах нет не то что рабочих рук, а даже местных жителей, и самым жестким примером может служить Тверская область. Работать в таком окружении могут только энтузиасты, да еще и фактически без господдержки. Животноводство от иностранных конкурентов не защищено вообще. Отсюда и разруха.

Евгений Арсюхин

Другие статьи на эту тему: