 |
По сравнению с лётной или шахтёрской профессиями охота — занятие не самое рискованное. Однако и тут существуют небезопасные рифы, которые необходимо умело обходить. Как и в любой сфере деятельности, здесь действуют свои правила техники безопасности, и их надо знать и неукоснительно соблюдать. Тогда не будет ни неприятных осложнений, ни травм, ни фатальных случаев. |
МЕДВЕЖИЙ ЭКСТРИМ
Наш охотничий тур подходил к концу. Заканчивался последний день охоты. Завтра утром нас должны были доставить на снегоходах в таёжный посёлок, откуда начинался маршрут. Во всём теле чувствовалась накопившаяся за четыре дня усталость. Нас обуревали противоречивые чувства и желания: хотелось домой и жалко было расставаться с таёжным краем, распирало от гордости за добытые трофеи и тянуло поохотиться ещё.
Надежды на интересную охоту вполне оправдались. Качество трофеев превзошло все ожидания, а сам процесс оставил неизгладимые впечатления. Суровая зимняя тайга влюбила нас в себя и многому научила. Под руководством Гаврилыча, предводителя местных охотников, мы добыли очень крупного бурого медведя – только его сырая шкура с густой шерстью весила более 60 кг!
Радость была полной ещё и потому, что трофей взяли только к концу второго дня тяжёлой охоты, когда мы уже потеряли веру в наших проводников. В первой берлоге, к которой нас вёл несколько часов помощник Гаврилыча Анатолий, судя по признакам, медведя давно уже не было. Из второй, находящейся в десяти километрах от первой, зверь ушёл при шумном подходе. Переутомившись, ни с чем вернулись в зимовье. На следующее утро в дальний медвежий рейс нас повёл сам Гаврилыч. В долине, лежащей между холмами, он издали показал на обломанный ствол толстого дерева, в котором на высоте 2-2,5 м зияла чёрная дыра-дупло. Готовые к залповой стрельбе, с большой осторожностью приблизились к берлоге. Обследовав её, Гаврилыч жестом показал, что хозяин тайги на месте и спокойно почивает. Мы принялись с остервенением топать по снегу, лупить палкой по стволу, но косолапый ни в какую не хотел вылезать из своего логова. Стремительной огромной тенью на выходе из дупла он возник только тогда, когда Анатолий удачно забросил внутрь деревянную чурку. Мгновенно прозвучали выстрелы Гаврилыча и запоздавшие наши. Медведь, казалось, искавший опору для задних ног, чтобы броситься на Анатолия, вместо прыжка огромным чёрным мешком упал на снег, едва не сбив его с ног. Ничего себе экстрим!
Всю ночь я ворочался во сне и вскакивал, как ужаленный, от сновидений. В рубленом из толстых сосновых брёвен зимовье было тепло и уютно – печь топилась всю ночь. Мне снился убитый медведь – он гнался за мной, а я не мог бежать и от ужаса кричал. Хорошо, что зимняя ночь была длинной и мне всё-таки удалось отдохнуть.
КАБАН С АДРЕНАЛИНОМ
Настроение на третий день было благодушным, вероятно, как у всех победителей. После медвежьей охоты хотелось бездумно потоптать снег между елями, полюбоваться белоснежными полями, окружёнными зубцеобразной стеной леса на вершинах холмов, блестевших на солнце. Встав затемно, плотно позавтракали. Пользовалось успехом варёное и обжаренное мясо на выбор – косули, тетерева, рябчика. Запивали крепким чаем с дикорастущим лимонником, который согревал, бодрил и звал в заснеженную тайгу. Честно говоря, приключений с медведем нам было вполне достаточно на всё время пребывания в зимовье. Однако договор есть договор, и после завтрака Гаврилыч сказал, что сегодня мы занимаемся кабанами, завтра – резервный день.
На этот раз мы направились в южную, более низменную сторону угодий. Здесь преобладали невысокие гряды холмов, покрытые елями и пихтами, обширные заболоченные равнины, где жёлто-коричневые камыши и серый кустарник оттесняли на окраину берёзы и семейства стройных осин. Лесных дорог и просек, как в обычном лесу, здесь не было. Часто встречались пробитые в снегу звериные тропы. Иногда сугробы под деревьями взрывались взлетающими тетеревами. Вдали на деревьях можно было различить сидящих на ветвях рябчиков…
Движение ускоренным шагом продолжалось до внезапной остановки Гаврилыча, шедшего во главе колонны. Все тотчас сгрудились у поперечного следа, который он рассматривал. Мне показалось, что это след оленя. Но Гаврилыч с серьёзным видом обратился к Александру, который являлся заказчиком кабана: «Вам подойдёт такой трофей?» Александр, едва ли представлявший, что такие крупные следы мог оставить равноценный медведю огромный вепрь весом 300-350 кг, не раздумывая утвердительно кивнул головой. «Тогда будем его брать», – уже в форме решения произнёс Гаврилыч.
С этого момента я потерял покой. Наша спаянная охотгруппа из четырёх человек, конечно, имела достаточно высокий уровень подготовки. Однако опасения у меня появились, их я и высказал товарищу, как только мы остались наедине. Такого гиганта трудно остановить, он успеет вспороть нам животы даже смертельно раненый, а силы потеряет только через два-три километра пути. Но Александр посчитал, что отказываться неудобно. Наблюдательный Гаврилыч, увидя наши встревоженные лица, с улыбкой сказал: «Не волнуйтесь, я поставлю вас в безопасном месте».
Преследование зверя началось. Егерь с биноклем на шее шёл вдоль следа. Остальные группой следовали за ним на некотором расстоянии. След вывел на округлое кочкастое болото с островом, заросшим кустарником посередине. Гаврилыч поднял руку, подав таким образом команду остановиться, и подошёл к нам. Прутиком на снегу он начертил схему охоты и заставил каждого в бинокль осмотреть местность впереди. По его предположениям кабан залёг на днёвку в густом кустарнике на острове. Гнать его он собирался вперёд, к тёмной лощине. Нам следовало сделать в ней засаду, заняв стрелковые места в правой и левой верхних частях обрывистого склона. Стоять в целях безопасности мы должны были по двое на одном стрелковом номере, вооружённые один карабином, другой ружьём.
Мы с Александром взобрались на левый склон, выбрали удобное место для стрельбы вниз. Со склона были хорошо видны низина, кустарниковый остров и оставшиеся там Гаврилыч с помощниками. Через некоторое время они подковой двинулись вперёд.
Когда команда егеря достигла середины острова, на его окраине появился и тотчас скрылся в болотной траве чёрный кабан. Загонщики едва ли его заметили, но нам с высоты он был хорошо виден. Появляясь и исчезая в траве, вепрь направлялся к лощине. Сердце беспокойно забилось. У Александра в руках был карабин, у меня – проверенное в деле ружьё. Аналогично на другой стороне лощины были вооружены приятели – Андрей и Виктор. Надеялись, что приближающуюся тушу остановим.
Огромный кабан бойцовского вида не торопясь подошёл к берёзовой опушке. Мы с товарищем предварительно наметили рубеж стрельбы на удалении около 50 метров. Решили, что первым начнёт стрелять Александр. Я с ружьём вступлю в дело, если после его выстрелов зверь будет уходить в лесную чащу.
По лощине вепрь двигался ближе к нашему склону. Поэтому первым выстрелил Александр. Снежного фонтанчика от пули вблизи кабана мы не увидели, стало быть, попал, но куда?!! Зверь остановился. Александр успел выстрелить ещё раз и, конечно, попал. Послышались выстрелы и с другого склона.
И тут наш потенциальный трофей с поднявшейся на холке щетиной и обнажившимися клыками, щёлкая зубастой пастью, помчался на нас. Естественно, вверх по склону вепрь делал не такие большие прыжки, как на равнине. Но и я бесконечно долго не мог прицельно выстрелить в него из-за помех в виде стволов, кустов, веток. Первый выстрел сделал, когда до вепря было метров двадцать. Дикая махина сбавила скорость, но продолжала приближаться. Второй выстрел прозвучал, когда до кабана было не более 10 метров. В прицеливание я вложил всё своё хладнокровие и опыт. Промахнуться не мог, но… зверь продолжал надвигаться! И только в нескольких метрах от нас остановился и начал сползать вниз по склону. Лицо Александра было белым как мел. Я от возбуждения утратил чувство реальности.
ПЛАТА ЗА БЕСПЕЧНОСТЬ
Четвёртый день оказался для нас днём отдыха, так как планы были практически выполнены. На душе спокойно и радостно оттого, что сделано большое, давно задуманное дело. Не обременённые конкретной задачей, решили охотиться в режиме свободного поиска на ту дичь, которая встретится на пути. Но охота не задалась, поэтому решили возвращаться в зимовье.
Мы вышли из таёжной чащи и двигались вдоль берега реки. Солнце стояло ещё высоко, а вдали у подножия холма уже показалось наше зимовье, чёрное среди заснеженной тайги. Как бы не желая отпускать нас с охоты, из-под деревьев на опушке вылетело несколько тетеревов, потом ещё и ещё. Гаврилыч прокомментировал: «Тетерева на реке вблизи перекатов держатся постоянно, чтоб набивать желудки мелкой галькой – она помогает им переваривать жёсткий корм».
Мы с Александром загорелись желанием часок-другой поохотиться на эту ценную дичь. Гаврилыч предложил нам в провожатые своего помощника, но мы отказались, сославшись на то, что зимовье рядом, на небе есть ориентир – солнце, а в карманах – компасы. Пожелав нам ни пуха ни пера, коллеги скрылись за поворотом.
Мы решили, что Александр пойдёт вдоль берега направо к зимовью, а я – налево, но не удаляясь более чем на два-три километра. Погода нашему замыслу благоприятствовала. Несмотря на появившуюся облачность, солнце приятно грело. Я двигался вдоль берега, чувствовал себя уверенно.
Местность, прилегающая к реке, оказалась настоящим тетеревиным краем. Скопления птиц там, где быстрое течение не давало воде замёрзнуть, напоминали поляны белых грибов в лесу. При подходе красиво оперённые тетерева-самцы взлетали с земли и садились на ближайшие ветки деревьев, серенькие самочки исчезали в чаще. Сидящие на деревьях, подавшись вперёд, безмятежно наблюдали, как я подхожу к ним на дистанцию выстрела, целюсь и стреляю. Чувствовалось, что они никогда не видели человека с оружием, но быстро учились. После двух подходов и выстрелов тетерева меня больше не подпускали. Выстрелы по птицам, взлетающим с земли, не всегда достигали цели, так как те тотчас скрывались за вершинами деревьев. Более эффективной оказалась тактика, когда я без лишних движений, медленно, имитируя столб, приближался к дереву, где они сидели.
Я увлёкся охотой и забыл обо всём на свете. Количество трофеев, висящий на моём поясе, быстро росло: два, четыре, шесть. Особенно меня увлекла стая тетеревов, перелетевшая после обстрела на расстояние 150-200 м, при этом количественно увеличившись за счёт примкнувших по пути сородичей. Удивительно, что при моём следующем подходе стая дружно взлетала, но несколько птиц оставались на ветвях, давая возможность себя обстрелять. В погоне за уникальной стаей я не следил за местностью и потерял счёт времени.
Вдруг обнаружил, что в сумерках нечётко вижу цель. Опустил ружьё и осмотрелся. Я был в долине, по которой протекал небольшой ручей. Однако таких долин на моём пути было несколько, и я не мог сообразить, впадает ли этот ручей в «мою» реку. Солнце ушло за холмы, его лучи были скрыты плотными облаками, из которых сыпались редкие снежинки. С лёгкой тревогой сунул руку в карман, где обычно находился компас. Его не оказалось. Вероятно, он выпал, когда в тетеревиной горячке я клал в карман и доставал из него перчатки. Ситуация осложнилась. Находясь на небольшом удалении от реки, я под вечер потерял ориентировку и не мог её восстановить. Это было небольшое ЧП, но выход имелся. Я мог вернуться в исходное положение у реки по своим следам на снегу.
Пошёл по следу. Он был хорошо виден на открытой местности, но трудно различим под деревьями и на открытых местах, где ветер гнал позёмку. В сумраке я его потерял совсем. Остановился. Мозг лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Как порывы ветра, заставлявшие ёжиться, проносились сцены длинной холодной ночи у костра, встречи с медведем-шатуном и прочее.
Трезво оценил, что запаса выживаемости у меня хватит, чтобы на худой конец дотянуть до утра, сидя с ружьём в руках у костра. Более того, в любой момент я мог услышать сигнальные выстрелы обеспокоенных товарищей. Ночью, когда ударит мороз и прекратится снег, я смогу определить направление на север по звёздам, а утром солнце взойдёт на востоке.
Пока же решил прозондировать местность в четырёх направлениях, то есть пройти туда и обратно по километру вперёд, назад, вправо и влево. Обозначил своё базовое место крестом их двух еловых веток. Прошёл 1250 шагов, или 15 минут, и вернулся. Такой же рейд сделал вправо, Очередь дошла до движения назад.
С ружьём в руках шёл по таёжному бездорожью. Освещённость в заснеженной ночной тайге была достаточной, чтобы не натыкаться на деревья и кусты, видеть на земле валежник и ямы. Однако везде мне чудилась скрытая опасность. Мелкий кустарник вдали на пригорке казался стаей волков, куст в сумрачной долине напоминал медведя, засохшие листья на толстой ветке вызывали опасение, не рысь ли это, готовая броситься сзади на плечи. Непроизвольно вздрагивал при треске ветки под ногами и шорохе потревоженных сухих листьев.
Вошёл в полосу невысокого дубняка. Рюкзаком случайно зацепил длинную ветку, которая отогнулась и возвратилась назад с резким звуком. От неожиданности вздрогнул всем телом. Одновременно слева в чаще раздался сильный шум с непонятным треском и топотом о мёрзлую землю. По спине поползли мурашки, от кистей рук через локти пошла волна слабости. Всем телом повернулся на звук, водя стволами вправо и влево. Как удар в спину, раздался шум сзади. Решил, что если уж погибать, то в отчаянной борьбе.
Не шевелясь слушал шорохи и ждал появления как минимум двух медведей. Шум возобновился, теперь справа и слева, но начал быстро удаляться в направлении моего движения. Вслед за ним вёл ружьё. Когда на удалении 40-50 метров в разрыве кустарника увидел горбатого чёрного кабана, автоматически выстрелил и тотчас пожалел. В кустарниковом окне было видно, как вверх по склону помчалось целое стадо вепрей. Понял, что причиной моего испуга были невинные животные, видимо, отдыхавшие в дубняке.
Как ни странно, но встреча с кабанами стала переломной в свалившихся на меня злоключениях. Я почувствовал уверенность в себе, но главное, мне стало везти. Приблизившись к месту обстрела, увидел неподвижно лежащего зверя. Добыть вепря всегда престижно.
Встреча со стадом позволяла сделать вывод, что я оказался в кабаньих угодьях, лежащих к югу от зимовья. Тогда линия моих следов на снегу показывала направление на север. Наконец я узнал одно место, на котором был во время вчерашней охоты. При таких данных определить направление движения к реке не составило труда. Через сорок минут я был на её берегу.
Обеспокоенные компаньоны упрекнули меня в задержке. Сказали, что много раз стреляли в воздух, но, видимо, звук до меня не доходил. Гаврилыч сдержанно произнёс: «Легко отделался».
Юрий Бердников
