 |
В Финляндию можно попасть паромом, поездом, автомобилем или самолётом, но в одном я убеждён: как бы вы ни въезжали в эту страну, впечатления ваши будут незабываемыми. Наш путь к югу начался от озера Инари. Вокруг полярная тундра. В светлые дни даль синеет от мхов и лишайников. Затянет океан свинцовыми тучами – всё окрест посереет и придавленное тяжёлым небом в унынии замрёт. Нас это не пугает. Нам даже лучше. Перелётная, сгуртовавшаяся и ещё непуганая птица совсем теряет осторожность. |
.jpg)
ИХ ОСОБЕННОСТИ…
Арно Пикконен хорошо говорит по-русски, но, конечно, с акцентом. Он когда-то учился в Ленинграде и теперь там часто бывает. Только «Санкт-Петербург» произносит корявистее и сам этому смеётся. Финский юмор – тема особая. Но Арно отличается от устоявшегося стереотипа – многому научился у нас. В России он видел «Особенности национальной охоты» и считает, что кое-что общее у нас есть. Финны тоже перед охотой любят побаниться.
В Мустоле паримся в крестьянской сауне – простой, свежесрубленной и оттого, быть может, легкопарой и духмяной. Банщик в накидке из рядна что-то колдует у каменки. Большим деревянным зажимом он то и дело переворачивает на раскалённых камнях герметичные пакеты из фольги, периодически поливая их водой из ковшика. Пакеты шипят и раздуваются. Каждому из нас, сидящих на нижнем полке, банщик выдаёт по маленькому тюбику… с горчицей. Приносит двупалые вилки и, надрезав фольгу, извлекает из пакетов кольца пропаренной колбасы. «Это, – говорит Арно, – лосиная». Здесь же, в сауне, мы и пробуем гастрономическое чудо, приправляя его горчичкой. Думали, лосиная колбаса будет жёсткой, но стоило надкусить хрустящую поджаристую корочку, как она стаяла, истекая соком. Запивали прохладным, похожим на выдержанный квас напитком из морошки.
Это моя третья поездка в Финляндию. Две прежние – чисто деловые. Арно не раз предлагал отдохнуть, попутешествовать, поохотиться и порыбачить. Я нередко бывал на Севере, в частности в Карелии, и в предложении приятеля-финна особой новизны не находил. Как же я ошибался!
Прежде всего удивили различия в подходах к организации самого охотничьего дела.
Лишь отчасти они напоминают принятые в иных европейских странах. Скажем, в праве охоты, которое принадлежит владельцу земли, где размещены охотугодья, – частному лицу или государству. А дальше… особенности. Само право охоты может переуступаться физлицу или организации. Частное землевладение в Финляндии может быть от 5 до 200 га, чего для охотугодий маловато. Поэтому охотники объединяются в ассоциации, которых в стране более трёх с половиной тысяч. На каждую ассоциацию приходится от двух до десяти тысяч гектаров земель. Основные их функции – охрана запасов дичи и надзор за соблюдением правил охоты. Что касается охотничьих угодий, то там эти функции исполняет Министерство лесного хозяйства.
В Финляндии действует строгий закон, в соответствии с которым каждый охотник должен иметь лицензии на охоту, на применение оружия и удостоверение об успешной сдаче экзамена. Это касается прежде всего охоты на крупного зверя, скажем, лося и оленя. Экзамен включает в себя знание правил применения оружия и проверку практического владения им. Экзаменуемый трижды стреляет в неподвижный и трижды в движущийся силуэт зверя с расстояния 75 метров. В основе «сдал – не сдал» – результаты стрельбы. Не прошедший испытания на стрелковую линию не допускается и в охоте участвует только в качестве загонщика.
Охотник в соответствии с законом об охоте обязан ежегодно покупать охотничий билет, плата за который является одновременно членским взносом в Центральную организацию охотников. Но прежде чем стать членом этого объединения, каждый желающий сдаёт первичный экзамен, к которому готовится по специальной книге. Издаётся она центральной организацией, являющейся не добровольной в отличие от ассоциации структурой, а законодательно учреждённым органом. У него просветительские функции, реализуемые через газету «Метсастайя» («Охотник»). Каждый охотник обязан её выписывать и читать.
В Финляндии кроме ассоциаций есть ещё большое добровольное общество – Союз охотников – со штаб-квартирой в городе Риихимяки близ Хельсинки. Эта организация тоже имеет печатный орган – журнал «Урхейлуметсястус» («Спортивная охота»). Кроме союза в общую систему охотничьей структуры входят два отраслевых центра охотников с численностью 3-4 тысячи членов и расположенный в городе Архвен-Ярви Институт проблем лося.
В Финляндии примерно 300 тысяч охотников. Это почти 6% населения, включая стариков, детей и женщин. Казалось бы, откуда взяться дичи при столь высокой численности заинтересованных в её истреблении? Однако же благодаря законодательному обеспечению и охотничьей культуре в природопользовании зверьё не только не убывает, но имеет тенденцию к ежегодному росту.
В стране разрешена охота на лося, белохвостого оленя, зайцев русака и беляка, кабана, который вообще объявлен вне закона, лисицу, енотовидную собаку, барсука, норку, ондатру, бобра и лесную куницу. Из боровой дичи – на глухаря, тетерева, рябчика. Также на белую куропатку и очень многие виды водоплавающих. А такие хищники, как медведь, росомаха, рысь и волк, относятся к охраняемым видам. Вот так!
Промысловая численность лося в Финляндии очень высока и составляет порядка 150 тысяч особей, из которых ежегодно отстреливают не менее 50 тысяч голов.
Объем добычи других видов тоже впечатляет. Белохвостых оленей – от 8 до 15 тысяч, глухарей – 20-22, тетеревов – не менее 90, рябчиков – до 65, белых куропаток – порядка 100, вальдшнепов – около 5, зайцев-беляков – 55, русаков – 54 тысячи, бобров – до 1000 штук, лисиц – до 30 тысяч, барсуков – 10-11, енотовидных собак – более 45 тысяч. Добыча крякв восходит к 350 тысячам штук, гусей – 10, гаг – 20 тысячам. Цифрам этим можно верить, поскольку Министерство лесного хозяйства ежегодно публикует отчёты об объёме добытых диких животных и птиц.
Примечательно, что приобретённая охотником лицензия носит не разовый, а долгосрочный характер и действительна в течение всего сезона – начиная с 1 августа и заканчивая 31 июля следующего года. В среднем их выдаётся около 300 тысяч штук. Правом выдачи обладают местные ассоциации управления дичью и департамент полиции Хельсинки. Иностранцы в Финляндии никакими преимуществами в получении лицензии не пользуются. Так что стать её обладателями им совсем не просто. Легче, если вы имеете приглашение от какой-либо ассоциации. В остальных случаях вам следует обращаться с запросом в Центральный союз охотников. Есть лишь одна льгота – иностранцы освобождаются от стрелкового испытания, если имеют разрешение, полученное в собственной стране.
Стоимость разрешения устанавливается владельцем охотугодий. Им же предписываются как обязательные для исполнения норма добычи, применяемое оружие, регламент его использования. К примеру, нельзя во время охоты иметь пистолеты, подобное им оружие и пневматические винтовки. Запрещается перевозка заряженного оружия и стрельба из машины, вблизи дорог, пользование подсветкой. Манки используются только при охоте на водоплавающих, голубей и при отстреле вредных птиц. Запрещены яды, а ловушки применяются исключительно с разрешения местных властей.
Предусмотрены даже такие ситуативные случаи: мёртвая дичь, найденная в охотничьих угодьях, но не в охотничий сезон, является собственностью государства. Однако та же находка, сделанная в период охотничьего сезона, по праву принадлежит тому, кто имеет основание для охоты на данной территории…
Мы не раз обсуждали плюсы и минусы финской охоты, и скажу, что чем дольше мы охотились, тем более казавшиеся вначале значительными минусы сходили на нет.
ПЕРНАТОЕ ЦАРСТВО ИНАРИ
Конец октября на Инари – время предотлётного сбора птиц. Здесь они сбиваются в стаи. Молодняк с утра до ночи пробует на крепость крыло, взматеревшие копят силы, чтоб хватило их на дальний путь до тёплых краёв где-нибудь в Иране или Ираке.
Местный охотник-саам рассказал Арно, что много утки жирует у приустьевых островов Ивалойоки, а гуси и лебеди больше у северо-западного архипелага табунятся, но вечерами тянут к русской границе под реку Лотта, там кормятся и по-тёмному возвращаются на воду. От полярного дня одно название. Ночи всё длиннее. Усталое солнце покарабкается-покарабкается вверх и остановится, словно измученное одышкой. Повздыхает, да и покатится в океан.
На Инари мы планировали пробыть два-три дня – порыбачить, пострелять из-под чучел уток и постеречь на перелётах гусей.
Тёплыми сумерками двумя моторными лодками мы отплыли к островам. Ветра почти не было, туман толстым одеялом укрывал плёсы. Саам, чтобы мы не потерялись в молочной завеси, буксировал нашу лодку. Накануне он ладил скрадки и расставлял чучела, много, не меньше сотни утиных, да столько же гусиных. Каждому из нас профессиональный охотник ассоциации выдал по манку как обязательному атрибуту такой охоты.
И без того негромкий звук работающего мотора растворялся и глох в плотном киселе тумана. Не будь саама, мы никогда не решились бы выйти на воду в такую непроглядь. Нас поразило его ощущение пространства. Даже притом, что нигде не было мало-мальски приметных ориентиров, он вёл лодку уверенно – без компаса, ни разу не остановившись, чтобы осмотреться. Что тут доминировало – природное чутьё следопыта или годами выверенные маршруты, трудно сказать. Скорее всего, и то и другое.
Сквозь туман доносилось со всех сторон кряканье, полоскание и шум уже пробудившейся птицы. Мой друг Аркадий хватался за голову и тяжко вздыхал, когда не раз и не два стронутые ходом посудин взрывались и отдалялись на плёсы ночевавшие здесь утиные стаи.
Светало, когда саам, имя которого я так и не научился выговаривать, заглушил мотор. Лодка скользнула по водному зеркалу и мягко притулилась к кусту камыша. Это оказался искусно слаженный скрадок. Хотя он и смотрелся как куст, но с торца имел плетёную дверцу, через которую лодка свободно проникала внутрь.
Сначала темь посерела, а вскоре туман побелел и словно засветился. Потянувший бриз как бритвой подрезал его и приподнял над водой. Уже вовсю шёл лёт. С разных сторон свистело и хлопало. Вертясь и прислушиваясь к волнующим звукам, мы вдруг обнаружили, что хмарь поредела и поползла вверх, открывая всё дальше и дальше притихшую воду. И вот уже показались расставленные чучела. Послышались выстрелы Арно и саама. Вскоре и мы подхватили их эстафету. Появлялись лутки, морянки, свиязи и широконоски. Неожиданно Аркадий надавил мне на плечо, принуждая сесть. Машинально исполнив его просьбу, я вопросительно глянул на друга, он показал пальцем влево. Низко, по-над самой водой к нам уступом близилась стая крупных птиц. В первый момент подумалось – гуси. Но уж очень они были темны. Ближе, ближе… и стало понятно, что это турпаны. В этот же день нам посчастливилось видеть пролёт лебедей.
Обычно озёра Лапландии и Карелии замерзают в самом начале ноября. Но кряква держится до самого ледостава. И теперь её тоже было гораздо больше, чем любой другой дичи. Вошедший в азарт Аркадий ничего и слышать не хотел о том, чтобы прекратить стрельбу. Ещё мало пуганая, утка не давала передышки. В наших широтах отстоять такую зорьку вряд ли возможно. Когда птицы множество, охота превращается из созерцательно-пассивной в будоражащее сознание, чувства и тело действо. Словно первобытный инстинкт охватывает.
Вечером и утром следующего дня саам возил нас на гусиные перелёты. Так, как уток, гусей пострелять не удалось. И саам очень извинялся. По его словам, это не охота, а баловство. Но мы были очень довольны. Среди добытых гусей преобладали белолобики, немного казары и несколько гуменников. Попутно удалось пострелять тундряных и белых куропаток.
У гостеприимного саама мы сумели ещё порыбачить. Инари считается в среднем уровне мелководным, 7 м, но есть и провалы до 70-80 м. Спиннинговали мы недолго. Щука брала жадно. Если ловить на удочку, охотно берёт сиг и крупный лещ. Вообще, рыбы в Лапландии много, всякой: сомы, хариусы, лососи, налимы…
РОГА, КОПЫТА И… КОГТИ
Из Лапландии к месту зверовой охоты в Суоми мы прибыли, когда на землю ложился первый снег. По срокам она уже была открыта. Двумя днями раньше нам был предложен выбор – охотиться на лося и оленя с лайками или присоединиться к местному коллективу. Иностранцы с Запада предпочитают первое. Нам же это показалось скучным, а финские охотники, вопреки общепринятому мнению, ненапыщенными, весёлыми ребятами. И мы охотно приняли их предложение.
Что такое заснеженный финский лес? Мы въехали в него, будто раскрыли книжку «Морозко», таким таинственным и сказочным он предстал нашему взору. Пушистый снег искрился, и пробивавшиеся сквозь кроны деревьев лучи утреннего солнца подсвечивали его изнутри. В нём мы не задержались, склоняясь к местам приболоченным, со смешанным редколесьем и густым подростом.
Загонная охота у финских охотников, сохраняя суть псковского способа, имеет особенности. Стрелковый экзамен нам устраивать не стали, но, вручив карабины, всё же посоветовали сделать по нескольку пристрелочных выстрелов. Чему мы откровенно удивились, так это ярким жилетам и шапочкам, в которые облачились стрелки и загонщики. Наши охотники, напротив, стараются себя вырядить в такой камуфляж, чтобы и с трёх метров их никто не разглядел. Тут во главе всего – безопасность.
Ещё одно отличие состояло в использовании собак. В наших загонных охотах на копытного зверя охотники отдают предпочтение лайкам или вовсе обходятся без четвероногих помощников. Финны своих шпицев (карело-финских лаек) применяют только в ружейной охоте индивидуального характера. При коллективной – стаю финских гончих, умело выставляющих зверя на стрелковую линию.
Стеречь номер в заснеженном лесу – наслаждение. Воздух – звень! Стая поначалу было повела на нас, но уклонилась и уже тянула разноголосицу где-то в редачах приболоти. Потом остановилась, и я понял, что держат они сохатого, а он, взятый в кольцо, стращает собак опущенными долу «лопатами». Мы, конечно, надеялись, что зверь повернёт-таки к нам. Да только тянуло его в болото, где легче избавиться от гончих. Однако вырваться сохатому не удалось. Выставили-таки гончие его из болота!..
Следующие два дня мы охотились на оленей и кабанов. Белохвостых оленей в Финляндию завезли из Северной Америки, и им здесь настолько понравилось, что они прижились и составили мощную популяцию, став наряду с лосем одним из основных объектов охоты. На них мы промышляли тоже с гончими и тоже успешно.
По-настоящему отвёл я душу на зверях вне закона – кабанах. Их, к удивлению, много в пограничье Озёрного края и Суоми. От бегущего стада стонет лес и трещат, раздаваясь в стороны, камыш и лозняк обсыхающих болот. Звери чёрные, крупные и очень лохматые, будто и впрямь болотные чудища, коих и стрелять-то не жаль.
Под крылом лайнера пенилась у скал Аландского архипелага и туманилась скопищем птиц седая Балтика, а где-то далеко, за тысячу километров уже стало и упокоилось в стылом оцепенении Инари – материковое море Лапландии.
Ян Строганов
