Лянтор – город нефтяников в Сургутском районе, по-хантыйски — «Язевое озеро». В его окрестностях и живет семья Клима, точнее, роды Кантеровых и Востокиных – девять семей. У оленеводов общие проблемы: недоступность образования, отсутствие даже азов юридических знаний, потеря национальной культуры. |
Лянтор – город нефтяников в Сургутском районе. Название явно хантыйское, но что оно означает, я долго не могла узнать. Наконец, перевод дал Клим Кантеров – «Язевое озеро». В его окрестностях и живет семья Клима, точнее, роды Кантеровых и Востокиных – девять семей. У Руслана и Клима общее стойбище, но у каждого свой дом, а баня, хлебная печь – на две семьи. Руслан совсем юным несколько лет назад был гостем «Новостей Югры». Он приезжал оформить родовое угодье на себя после смерти отца Николая Александровича. Рассказывал: каким умным воспитателем был отец, как научил его читать. Руслан даже написал «Новостям Югры» послание. Выглядело оно забавно, потому что парень писал слова так, как они звучали для него по-русски.
Мешок сахара, мешок муки…
Сейчас Руслана дома нет, а Клим с женой Надей только что приехали с продуктами из Лянтора, и теперь идет разгрузка «бурана». Городской житель никогда не станет покупать продукты мешками и коробками, а таежник вынужден: магазинов-то в лесу нет. Крупа, соль, сахар, масло, любимая всеми сушка… Из соседнего дома пришла мать Клима Евдокия Петровна с внуками Кириллом, Степанидой, Миланой. На мальчике прелестная малица с рисунком, коричневые полосы меха чередуются с желтыми.
«Коричневый мех, наверное, выдра. А желтый – чей? Зверя с такой окраской в нашем лесу нет», – удивляюсь я. Женщины улыбаются: «Это тоже выдра, просто мы ее выкрасили краской для волос, на малицу потратили шесть шкурок». Предполагаю, что малицу шила Евдокия Петровна. У нее в руках все горит, шьет ли она сах (шубу), ягоды ли собирает, или еду готовит. И всему учит она молодых снох Надю и Катю. Завалилась хлебная печь у Руслана, Евдокия Петровна собирается летом сделать новую, и это ей по силам.
Мне хочется поговорить с ней, но она увлечена внуками. Стеша, Милана и Кирюша, вооружившись фломастерами, разрисовывают листы бумаги, скоро малыши и сами становятся похожими на индейцев в боевой раскраске. Они что-то объясняют бабушке, та улыбается, но я не понимаю ни единого хантыйского слова.
Руслану исполнилось двадцать шесть лет, Клим едва разменял третий десяток, но он фору даст старшему брату в хозяйственных делах. Дом, а не избушка, у него просторный, теплый. «Я еще подземный дом построю», – обещает Клим. Это он так называет подполье, подвал, где можно будет хранить картошку. У Руслана жилое помещение тоже большое, но неухоженное – на земляном полу древесно-стружечные плиты, стены запенены, в дверь дует, и Катя прикрывает ее одеялом, возле печной трубы широкая щель, в которую залетают снежинки.
Позже, уже уезжая, я встретилась с Русланом на ДНС и высказала ему свое мнение по благоустройству жилья. Парень смутился и клятвенно пообещал, что займется ремонтом дома.
Без оленей жить нельзя.
Настоящий таежник, если на его родовых угодьях есть ягельники, не может обходиться без оленей. «Без оленей жить скучно», – объясняет Клим. Отец Егор держал небольшое стадо, но он умер, когда сыновья еще не доросли до пастушества, и оно постепенно исчезло, бродячие собаки загрызли нескольких оленей. Кантеровы не раз обращались к нефтяникам с просьбой не брать с собой на объекты собак, не бросать их в лесу, но безрезультатно.
Войдя в зрелый возраст, поразмыслив, братья решили приобрести с десяток животных. Договорились с однофамильцем Григорием Кантеровым из Нумто, даже договор составили. «Раньше за одного оленя брали по пятнадцать тысяч рублей, а сейчас уже – двадцать. Дороговато, но покупать все равно придется. Двух оленей Кантеров нам уже подготовил», – объясняет Клим. Уверена: процесс купли-продажи будет честным, у аборигенов нет привычки обманывать. Не раз приходилось убеждаться не только в простодушии таежников, но и отсутствии у них даже азов юридических знаний: касается ли это приобретения техники или вырубки леса для строительства…
Так и получилось: когда Клим заготовил лес на дом, Лянторское лесничество подало на него в суд за незаконную вырубку, потому что рубил он в лесоохранной зоне. Наказание Кантеров понес легкое – шесть месяцев условно. Раньше департамент народов Севера организовывал юридическую учебу на стойбищах. Это были не научные лекции, а практические занятия, ознакомление владельцев родовых угодий с теми юридическими документами, которые, прежде всего, касаются их. Почему бы не возродить столь нужное дело, как, впрочем, и обучение парамедиков?
Вместо учёбы – замужество.
Братья Кантеровы совсем молоды, но хватка у них хозяйская: Егор был бы доволен сыновьями. Тот и другой имеют «бураны», машины. До стойбища через лес не доехать, и они оставляют свои «Нивы» в гараже возле ДНС. Цивилизация не только коснулась молодых Кантеровых, но и проникла в их быт. Жены учились в школе-интернате. «Вы могли и какую-нибудь профессию получить», – замечаю Наде.
Лучше бы не спрашивала, потому что Надя буквально вскипела: «Я закончила Ляминскую школу-интернат. Хотела выучиться на оператора ЭВМ, две мои подруги Таня и Наташа Покачевы – тоже. Нам так хотелось учиться, но не взяли, потому что места в общежитии никому не нашлось. Куда бы мы ни обращались, никто не помог. Сейчас все замужем, живем в лесу».
Надя передохнула, собираясь с мыслями: «Почему нет никакого совета, куда бы выпускник мог обратиться за консультацией, каким профессиям выучиться, какие и где существуют льготы, особенно сиротам? Я не знаю в Лямино ни одного ханты, который после окончания школы поступил бы в институт, а вот в Русскинской – многие. Почему интернаты закрывают? В Лянторе его ликвидировали, вроде как здание старое, но оно стоит по-прежнему, там что-то спортивное создали».
Надя замолчала, а потом горько заметила: «Никому мы, ханты, не нужны». Я ее пыталась разуверить: «Законов в защиту прав аборигенов много, есть к кому обратиться». Надежда молчала, не спорила, а потом произнесла: «Кириллу в апреле исполнится четыре года, скоро надо определять в школу, но в Лямино мы с Климом его ни за что не отправим, там такой беспредел: по-хантыйски не разговаривают ни воспитатели, ни учителя».
Тема разговора становится малоприятной: на самом деле нынешняя система образования коренных жителей Югры кардинально отличается от той, какую прошли их отцы и деды.
Интернаты в маленьких селениях ликвидированы. А в крупных практически исчезла языковая среда, национальные платья девочки надевают только в праздничные дни, для выступлений и, конечно, когда приезжают домой. Стараясь поменять направление разговора, спрашиваю про количество дичи в лесу, урожай ягод и грибов. Хозяева откликаются охотно, тема природных богатств их интересует чрезвычайно: «Ягод в прошлом году набрали много: и себе, и на продажу. А вот грибы не берем, боимся отравиться. Нина Васильевна учит нас, что надо брать толстые красные грибы, вроде они вкусные, а вдруг не те возьмем?!» Провожу грибной ликбез: все равно таежники когда-нибудь научатся разбираться в грибах, использовать их.
Хантыйский извозчик.
В разговорах с членами семьи Кантеровых нет-нет да и прозвучит имя Нины Васильевны, причем о ней говорят с большим уважением. Что это за женщина, к которой столь почтительно относятся как молодые, так и пожилые ханты? И мне рассказали о двух русских женщинах, принявших горячее участие в устройстве их таежной жизни. Когда рождался город Лянтор, Татьяна Мельчакова была первым руководителем отдела народов Севера. (Он, как ненужная государственная структура, ликвидирован несколько лет назад). Мельчакова сумела стать настоящим другом Кантеровых. Давно нет в живых Татьяны Ивановны, но ее до сих пор вспоминают с благодарностью. Такой хантыйской «матерью Терезой» стала для ханты и другая женщина – Нина Зубковская. Много лет назад жизненные невзгоды вынудили ее покинуть Санкт-Петербург. Судьба забросила в Лянтор. Нефтяники уже развернули здесь широкий фронт работ. Молодая женщина устроилась оператором в НГДУ «Лянторнефть». О том, что недалеко от города живут аборигены, Нина Васильевна знала, но общаться с ними не приходилось, пока не обменяла квартиру на коттедж в хантыйском поселке, как называли окраинный квартал Лянтора, построенный специально для коренных жителей.
С той поры прошло почти двадцать лет, Зубковская и не заметила, как сроднилась с таежниками, стала помощником в практических делах, приобщала их к цивилизации. Это она приучила Валерия Кантерова к чтению. Он еще подростком был, когда Нина Васильевна взяла его с собой в Петербург, даже дорогу частично оплатила. У нее там большая библиотека, и парень с увлечением рылся в книгах. А теперь он – самый заядлый книгочей на лянторских стойбищах.
Зубковская учит таежников огородному делу, обустройству бани, домашним хозяйственным делам. Немногословные, скупые на комплименты ханты говорят: «Нина Васильевна – удивительный человек, она как мать нам». Руслану было лет пять, когда он сделал Зубковской самостоятельный подарок: насобирал кружку ягод, подал: «На, тебе, а мне машинку ната». Нина Васильевна тогда уже водила машину, и у мальчика зародилась мечта – самому ездить на автомобиле. Теперь он – опытный водитель. Уважают таежники Зубковскую и за то, что она стала для них добровольным извозчиком до ДНС, где они оставляют свои снегоходы. Деньги за проезд она берет минимальные. Зубковской почти шестьдесят лет, но, похоже, ее пассажиры ханты об этом даже не догадываются, потому и вызывают в любое время. Уже четвертый год возит Нина Васильевна жителей стойбищ, иногда бесплатно, когда у тех денег нет, иногда ругает за нехорошее поведение. Хантыйским извозом Зубковская занимается, можно сказать, в свободное от работы время, потому что еще развозит на своей машине из Сургута в Лянтор и поселок Лямино окружную газету «Новости Югры». «За четыре месяца я намотала почти тридцать пять тысяч километров», – рассказывает Нина Васильевна.
Она все время в движении, без дела не остается. На стойбищах приходится бывать не часто, хотя там она – всегда желанный гость. Чаще ханты гостят у нее, даже в питерской квартире, где живет сын Василий.
***
Приглашаем на отдых в Подмосковье в Долголуговском охотхозяйстве , что находится в 65 км от Москвы по Щелковскому направлению. Домик охотника расположен на живописной поляне прямо в лесу на берегу пруда. Подьезд очень удобный, и до самого домика охотника можно проехать на любом автомобиле.
Другие статьи на эту тему:
- Фотопутешествие на Ямал: линия Севера
- Как сохранить традиции малых народов Севера?
- Коренные жители Югры не хотят пускать на свои угодья туристов
- Этническая карта России: ненцы
- Кто в тундре хозяин? Расчеты и риски оленеводов
- День охотника, День оленевода и другие праздники народов Севера
- Алтайские старообрядцы — каменщики